Только смерть превращает жизнь в судьбу.
Название: Не оставляй меня одну
Автор: otty80
Персонажи: Белль/Румпельштильцхен
Рейтинг: G
Жанры: флаффи, ангст
Отказ: герои не мои
Размер: мини
Статус: закончен
Описание: Белль уже год как живет в созданном ею мире.
читать дальше
Я не хочу поверить снам,
Где нет тебя;
Останься рядом.
Шепчу душой, губами, взглядом:
Не оставляй меня одну. (с)
Она любит наблюдать за ним, когда он разводит огонь в камине, так же как любила следить, как он прядет. Вот он складывает лучинки крест- накрест, а потом еще раз- каким-то, одному ему ведомым хитроумным способом. Укладывает сверху поленья, и тонкие длинные пальцы одинаково уверенно подхватывают что тонкую лучинку, что толстое полено. Белль следит за его жестами - мягко отточенными, как всегда. Он поджигает спичку, и отсвет пламени озаряет лицо, с которого вот уже год, как исчезла ледяная, саркастическая отстраненность Голда, темные глаза, в которых вот уже год, как не прячется мрак столетиями скрываемой боли.
А Белль откидывается на спинку дивана, плотнее закутывается в алый плед и перебирает, словно фотографии, яркие воспоминания - кружащиеся лепестки этого года.
Крупная размолвка с Чармингами: "кто бы раньше мог подумать, что Румпельштильцхен умеет выходить из себя по пустякам", лукаво замечает хохочущая Руби, а Бабушка бесцеремонно выталкивает расшумевшихся мужчин из закусочной...
Реджина ради Генри послушно делает вид, что любит собак. Даже сенбернаров. Даже подаренных Голдом.
Открытая неприязнь между ее отцом и Румпелем постепенно перерастает в холодное равнодушие, а затем- в почти безукоризненную вежливость.
Ложится на прядильное колесо поверх ее руки рука Румпеля.
Уходят из ставшего легким «папа» Бея последние нотки напряженности...
Он ощущает на себе ее взгляд и оборачивается, в уголках губ прячется улыбка. А Белль полусонно думает, что трогательнее поднимающего от увлекательного дела голову мужчины может быть только доверчиво задающий тебе вопрос ребенок.
Огонь разгорелся, и Румпель усаживается возле нее. Белль приподнимается и тянется поправить ему сбившийся воротник; костюмы от Армани остались в прошлом, но темным рубашкам он не изменил, только избавился от галстука, и верхняя пуговица теперь всегда расстегнута, а рукава закатаны выше локтей. Она старательно выправляет уголок воротника, скользит ладонью по темным волосам, задерживается на щеке. Они вместе уже год, но от каждого такого прикосновения- чем обыденнее, чем практичнее оно- тем глубже становится тихое счастье, тем легче поверить ей, что их счастливый конец все же настал.
- Почему Лерой уходит сегодня такой грустный? - свернувшись уютным клубочком, шаловливо спрашивает она. – Ты его обидел?
Румпель принимает удивленно –оскорбленный вид, а в темных глазах поблескивают ответные озорные огоньки.
- Он попросил у меня экстракт фоксглава.
- И ты дал его ему?
- Отправил в аптеку,- усмехается он.
- Румпель, у тебя же трав целый подвал, - укоризненно качает головой Белль.
- Если у меня и осталось что-то от моего «темного» прошлого, то уж точно не для гномов, упрямо не верящих в научный прогресс.
- А ты сам-т в него веришь? - хмурится Белль.
- Мистер Голд - да. Румпельштильцхен предпочитает более традиционные методы.
- То есть, травы,- обреченно заканчивает Белль, шутливо ударяя его по колену. - Румпель, ты стал жадным.
Он кладет руку на грудь в преувеличенном жесте сознания собственной невиновности, и Белль смеется. Это так и не ставшее за год привычным счастье никогда не кажется таким реальным, таким осязаемым, как вот в такие забавные, искрящиеся минуты перебранок.
И ярче горит огонь в камине, и звучнее поет тишина… и замирают секунды.
Но что-то холодное, словно гуляющий по комнате ветерок, ветерок, забредший через неплотно прикрытую дверь оттуда, с по- осеннему холодных, прозябших улиц Сторибрука, прокрадывается к ней, забирается под складки слишком широкого для нее свитера, подбирается к сердцу.
И Белль мотает головой, и пытается свернуться в еще более тугой комочек. Но холодок настойчив, и чтобы прогнать его, она приглушенно начинает:
- Ты знаешь, я читала сегодня..нет, давно уже… не могу вспомнить когда, один рассказ*. Я не вспоминала его…, но теперь почему-то все время о нем думаю. Он о женщине, которая попала в психиатрическую больницу…, - его рука, лежащая на ее плече, чуть напрягается, и Белль торопливо проскакивает дальше: - Нет, она уже почти поправилась, и муж должен был забрать ее домой. К этому дню ей принесли новое платье - не помню, кажется, голубое, - и шляпку.
Белль сплетает свои пальцы с его, и вот, ее голос уже почти не дрожит.
- И она вышла ему навстречу, но он не приехал. Он….. - она втягивает воздух и она не ощущает, как произносит следующие слова, они просто звучат в тишине комнаты: - Он не справился с управлением. А ей сказали, что он приедет завтра.
Румпель не шевелится и ничего не говорит. Но Белль уже легче продолжать:
- Она ждала его… много лет, и каждый год ей потихоньку меняли платье и шляпу, - сосредоточенно наматывая на пальцы бахрому все еще яркого, празднично-алого пледа, заканчивает она.
- Может быть, для нее это и стало счастливым концом, - слышит она его голос, в котором внезапно вновь прорезывается ушедшая было из него за этот год боль. - Она создала для себя иллюзию счастья.
- Но ведь нельзя жить в иллюзии, Румпель,- едва слышно шепчет Белль.
- Поверь.. жить, когда тебя окружает тьма…,- тяжело начинает он, и останавливается. - Ты идешь на любой свет. Даже если он призрачен,- тихо, еще тише, чем говорила она, заканчивает Румпель.
- Но... это трусость. - выговаривает она, приготовившись ощутить, как он чуть приметно отодвинется, и зная, что он не сделает этого.
И словно холодеет воздух, и меркнут цвета, и устало гаснет огонь в камине, и даже шерстяная ткань в руках грубеет и пропитывается безрадостной тусклостью.
- Да,- с тихой бесстрашностью, который нет у Белль ( нет с того осеннего, безутешно-остывшего дня ) отзывается он. – Безумие - это ведь тоже побег. Темному ли магу не знать этого,- с безрадостной, но мягкой - она знает, для нее- улыбкой договаривает он.
Белль глубже зарывается в его объятия и укрывается в единственных словах, которые произносит она медленно, потому что.... потому что за этот год она так и не привыкла к тому, что за ними не стоит разлука, не лежат тени, не прячется неминуемая в будущем боль. И она прячется в этих словах, как скрывается в его объятиях, в звуках голоса, в тепле карих глаз:
- Я люблю тебя.
Он не отвечает; не словами.
Она зажмуривается, и вдруг словно осознает она, что это такое: открывать глаза утром и вспоминать; начинать каждый день с памяти о том, что его в этом дне - не будет. Что для него этого дня - не будет.
Прятать лицо в пустоте, прятаться от пустоты…. Сплетать, как сплетаются сейчас резкие, лихорадочные движения пальцев, - бахрому иллюзий и воспоминаний….
Задыхаться от боли, которую едва сдерживает отказывающееся помнить сердце.
Отказывающееся…
- Расскажи мне,- просит она сквозь душащие ее сухие слезы,- расскажи мне… что-нибудь, я не хочу больше помнить..., - «этот рассказ» хочет закончить она, но не может. И она знает, что он понимает ее, понимает, что она сказала и что не договорила. - Расскажи мне… сказку.
- Ты не сможешь запомнить ее,- предостерегает он, и в его голосе, в движении перебирающей ее волосы руки, нет горечи и нет боли. Лишь печаль. – Только услышать.
Белль кивает…
***
Она не замечает, когда замирает его голос. Он начинает приподниматься, но Белль еще не разжимает рук. Еще целое мгновение- не разжимает.
- Не уходи, - не шепотом - ударом сердца.
Он не уговаривает ее и не утешает, не уходит и не остается.
Просто уже издалека смотрят на нее темные глаза.
- Ты сможешь, Белль,- просит он ее. - Ты обещала.
И она знает, что он всего лишь вышел из комнаты, что он вот- вот вернется.
А пока… пока Белль смотрит, нахмурив брови, на дверь. Ту, что ведет из гостиной, из ее мира, из Зачарованного Леса - в Сторибрук. Она знает: там снова собрались они, они ждут ее, зовут. Растерянно потирает усталые, покрасневшие глаза папа… с болью похлопывает внучку по руке бабушка Лукас… или Белоснежка с грустью отвернется, взяв под руку принца… или Эмма будет задавать Вэйлу озабоченные вопросы… Или непонятно зачем забредшая в больничный коридор Реджина вдруг встретится с ней взглядом , и Белль сумеет удивиться той краткой вспышке почти понимания, которая промелькнет вдруг в черных глазах.
И они все будут звать ее обратно, туда, в тот тусклый, выстывший, монотонно- серый мир. Мир, в котором не было этого года, прожитого вдвоем. Где этого года нет и никогда не будет.
И Белль замрет на пороге и, закусив губы, покачает головой.
И если она все же когда-нибудь сделает туда шаг, то только потому что она пообещала, что сможет.
Когда-нибудь, она выполнит обещание… когда-нибудь.
*
Новелла Ф.С.Фицджеральда "Долгое ожидание"
Автор: otty80
Персонажи: Белль/Румпельштильцхен
Рейтинг: G
Жанры: флаффи, ангст
Отказ: герои не мои
Размер: мини
Статус: закончен
Описание: Белль уже год как живет в созданном ею мире.
читать дальше
Я не хочу поверить снам,
Где нет тебя;
Останься рядом.
Шепчу душой, губами, взглядом:
Не оставляй меня одну. (с)
Она любит наблюдать за ним, когда он разводит огонь в камине, так же как любила следить, как он прядет. Вот он складывает лучинки крест- накрест, а потом еще раз- каким-то, одному ему ведомым хитроумным способом. Укладывает сверху поленья, и тонкие длинные пальцы одинаково уверенно подхватывают что тонкую лучинку, что толстое полено. Белль следит за его жестами - мягко отточенными, как всегда. Он поджигает спичку, и отсвет пламени озаряет лицо, с которого вот уже год, как исчезла ледяная, саркастическая отстраненность Голда, темные глаза, в которых вот уже год, как не прячется мрак столетиями скрываемой боли.
А Белль откидывается на спинку дивана, плотнее закутывается в алый плед и перебирает, словно фотографии, яркие воспоминания - кружащиеся лепестки этого года.
Крупная размолвка с Чармингами: "кто бы раньше мог подумать, что Румпельштильцхен умеет выходить из себя по пустякам", лукаво замечает хохочущая Руби, а Бабушка бесцеремонно выталкивает расшумевшихся мужчин из закусочной...
Реджина ради Генри послушно делает вид, что любит собак. Даже сенбернаров. Даже подаренных Голдом.
Открытая неприязнь между ее отцом и Румпелем постепенно перерастает в холодное равнодушие, а затем- в почти безукоризненную вежливость.
Ложится на прядильное колесо поверх ее руки рука Румпеля.
Уходят из ставшего легким «папа» Бея последние нотки напряженности...
Он ощущает на себе ее взгляд и оборачивается, в уголках губ прячется улыбка. А Белль полусонно думает, что трогательнее поднимающего от увлекательного дела голову мужчины может быть только доверчиво задающий тебе вопрос ребенок.
Огонь разгорелся, и Румпель усаживается возле нее. Белль приподнимается и тянется поправить ему сбившийся воротник; костюмы от Армани остались в прошлом, но темным рубашкам он не изменил, только избавился от галстука, и верхняя пуговица теперь всегда расстегнута, а рукава закатаны выше локтей. Она старательно выправляет уголок воротника, скользит ладонью по темным волосам, задерживается на щеке. Они вместе уже год, но от каждого такого прикосновения- чем обыденнее, чем практичнее оно- тем глубже становится тихое счастье, тем легче поверить ей, что их счастливый конец все же настал.
- Почему Лерой уходит сегодня такой грустный? - свернувшись уютным клубочком, шаловливо спрашивает она. – Ты его обидел?
Румпель принимает удивленно –оскорбленный вид, а в темных глазах поблескивают ответные озорные огоньки.
- Он попросил у меня экстракт фоксглава.
- И ты дал его ему?
- Отправил в аптеку,- усмехается он.
- Румпель, у тебя же трав целый подвал, - укоризненно качает головой Белль.
- Если у меня и осталось что-то от моего «темного» прошлого, то уж точно не для гномов, упрямо не верящих в научный прогресс.
- А ты сам-т в него веришь? - хмурится Белль.
- Мистер Голд - да. Румпельштильцхен предпочитает более традиционные методы.
- То есть, травы,- обреченно заканчивает Белль, шутливо ударяя его по колену. - Румпель, ты стал жадным.
Он кладет руку на грудь в преувеличенном жесте сознания собственной невиновности, и Белль смеется. Это так и не ставшее за год привычным счастье никогда не кажется таким реальным, таким осязаемым, как вот в такие забавные, искрящиеся минуты перебранок.
И ярче горит огонь в камине, и звучнее поет тишина… и замирают секунды.
Но что-то холодное, словно гуляющий по комнате ветерок, ветерок, забредший через неплотно прикрытую дверь оттуда, с по- осеннему холодных, прозябших улиц Сторибрука, прокрадывается к ней, забирается под складки слишком широкого для нее свитера, подбирается к сердцу.
И Белль мотает головой, и пытается свернуться в еще более тугой комочек. Но холодок настойчив, и чтобы прогнать его, она приглушенно начинает:
- Ты знаешь, я читала сегодня..нет, давно уже… не могу вспомнить когда, один рассказ*. Я не вспоминала его…, но теперь почему-то все время о нем думаю. Он о женщине, которая попала в психиатрическую больницу…, - его рука, лежащая на ее плече, чуть напрягается, и Белль торопливо проскакивает дальше: - Нет, она уже почти поправилась, и муж должен был забрать ее домой. К этому дню ей принесли новое платье - не помню, кажется, голубое, - и шляпку.
Белль сплетает свои пальцы с его, и вот, ее голос уже почти не дрожит.
- И она вышла ему навстречу, но он не приехал. Он….. - она втягивает воздух и она не ощущает, как произносит следующие слова, они просто звучат в тишине комнаты: - Он не справился с управлением. А ей сказали, что он приедет завтра.
Румпель не шевелится и ничего не говорит. Но Белль уже легче продолжать:
- Она ждала его… много лет, и каждый год ей потихоньку меняли платье и шляпу, - сосредоточенно наматывая на пальцы бахрому все еще яркого, празднично-алого пледа, заканчивает она.
- Может быть, для нее это и стало счастливым концом, - слышит она его голос, в котором внезапно вновь прорезывается ушедшая было из него за этот год боль. - Она создала для себя иллюзию счастья.
- Но ведь нельзя жить в иллюзии, Румпель,- едва слышно шепчет Белль.
- Поверь.. жить, когда тебя окружает тьма…,- тяжело начинает он, и останавливается. - Ты идешь на любой свет. Даже если он призрачен,- тихо, еще тише, чем говорила она, заканчивает Румпель.
- Но... это трусость. - выговаривает она, приготовившись ощутить, как он чуть приметно отодвинется, и зная, что он не сделает этого.
И словно холодеет воздух, и меркнут цвета, и устало гаснет огонь в камине, и даже шерстяная ткань в руках грубеет и пропитывается безрадостной тусклостью.
- Да,- с тихой бесстрашностью, который нет у Белль ( нет с того осеннего, безутешно-остывшего дня ) отзывается он. – Безумие - это ведь тоже побег. Темному ли магу не знать этого,- с безрадостной, но мягкой - она знает, для нее- улыбкой договаривает он.
Белль глубже зарывается в его объятия и укрывается в единственных словах, которые произносит она медленно, потому что.... потому что за этот год она так и не привыкла к тому, что за ними не стоит разлука, не лежат тени, не прячется неминуемая в будущем боль. И она прячется в этих словах, как скрывается в его объятиях, в звуках голоса, в тепле карих глаз:
- Я люблю тебя.
Он не отвечает; не словами.
Она зажмуривается, и вдруг словно осознает она, что это такое: открывать глаза утром и вспоминать; начинать каждый день с памяти о том, что его в этом дне - не будет. Что для него этого дня - не будет.
Прятать лицо в пустоте, прятаться от пустоты…. Сплетать, как сплетаются сейчас резкие, лихорадочные движения пальцев, - бахрому иллюзий и воспоминаний….
Задыхаться от боли, которую едва сдерживает отказывающееся помнить сердце.
Отказывающееся…
- Расскажи мне,- просит она сквозь душащие ее сухие слезы,- расскажи мне… что-нибудь, я не хочу больше помнить..., - «этот рассказ» хочет закончить она, но не может. И она знает, что он понимает ее, понимает, что она сказала и что не договорила. - Расскажи мне… сказку.
- Ты не сможешь запомнить ее,- предостерегает он, и в его голосе, в движении перебирающей ее волосы руки, нет горечи и нет боли. Лишь печаль. – Только услышать.
Белль кивает…
***
Она не замечает, когда замирает его голос. Он начинает приподниматься, но Белль еще не разжимает рук. Еще целое мгновение- не разжимает.
- Не уходи, - не шепотом - ударом сердца.
Он не уговаривает ее и не утешает, не уходит и не остается.
Просто уже издалека смотрят на нее темные глаза.
- Ты сможешь, Белль,- просит он ее. - Ты обещала.
И она знает, что он всего лишь вышел из комнаты, что он вот- вот вернется.
А пока… пока Белль смотрит, нахмурив брови, на дверь. Ту, что ведет из гостиной, из ее мира, из Зачарованного Леса - в Сторибрук. Она знает: там снова собрались они, они ждут ее, зовут. Растерянно потирает усталые, покрасневшие глаза папа… с болью похлопывает внучку по руке бабушка Лукас… или Белоснежка с грустью отвернется, взяв под руку принца… или Эмма будет задавать Вэйлу озабоченные вопросы… Или непонятно зачем забредшая в больничный коридор Реджина вдруг встретится с ней взглядом , и Белль сумеет удивиться той краткой вспышке почти понимания, которая промелькнет вдруг в черных глазах.
И они все будут звать ее обратно, туда, в тот тусклый, выстывший, монотонно- серый мир. Мир, в котором не было этого года, прожитого вдвоем. Где этого года нет и никогда не будет.
И Белль замрет на пороге и, закусив губы, покачает головой.
И если она все же когда-нибудь сделает туда шаг, то только потому что она пообещала, что сможет.
Когда-нибудь, она выполнит обещание… когда-нибудь.
*
Новелла Ф.С.Фицджеральда "Долгое ожидание"
@темы: Белль, фанфикшен, Румпельштильцхен/мистер Голд
-
-
09.03.2014 в 07:45-
-
09.03.2014 в 16:24Угу... автор слезы любит лить((((
"И я сижу и реву."
Я клип видела на эту песню, что взяла в заглавие- вот я там ревела....