Сердце монстра

[rumbelle]

Автор: Askramandora (ficbook.net/authors/Askramandora)
Бета: Верделит
Персонажи: Лейси/Голд/Белль, Регина, Эмма, Белоснежка, Прекрасный Принц, Генри, Голубая Фея, бабушка Лукас (малозначимо)
Рейтинг: R
Категория: гет, джен
Жанр: ангст, драма, даркфик, AU, songfic
Предупреждения: возможен OOC
Размер: миди, 6 716 слов
Статус: закончен
Таймлайн: начало 22-й серии 2-го сезона
Описание: иногда кажется, что от боли можно избавиться только одним способом. Голд решается на последний шаг, но кому это несет больше опасности - Генри, или ему самому? И кто еще должен сделать свой выбор?
Публикация на других ресурсах: только с разрешения автора

1

Мальчишка взлетал на качелях вверх, держась за толстую веревку. Они, эти качели, были такими ненадежными. Всего лишь взгляд, пристальный и излучающий магию, и мальчик отлетит на острые камни, приложится о них головой. И бабушка Лукас, расхаживавшая туда-сюда с арбалетом, так и не поймет, что произошло.
Длинные пальцы медленно поворачивали позолоченный набалдашник трости. Алые брызги крови на камнях, разбитая темноволосая голова, застывший удивленный взгляд – все это сложилось в мысленную картинку будущего. Страшную, но неизбежную. Когда ты становишься на пути у того, чья душа поглощена мраком, бойся последствий. Даже если ты не знаешь, на что посягнул.
Никакой спешки. Целиком углубиться в процесс. Это всего лишь существо, которое ты хочешь убить. Мальчишка, по воле судьбы ставший препятствием на твоей дороге.
– Голд, какого черта вы делаете?!
Надрывный крик болезненно оборвал сложный магический процесс, и сказочный волшебник отшатнулся, невольно поднеся ладонь к уху.
Эмма стояла рядом – Голд не заметил, как она тихо подошла, и теперь смотрела на него широко раскрытыми глазами. Сзади стукнула дверца автомобиля, и это словно подтолкнуло женщину. Она ринулась к сыну, уже слезавшему с качелей, и судорожным движением прижала к себе мальчишку. Теперь Эмма прикрывала погибель Темного своим телом, как будто это могло его спасти...
– Голд, что происходит?.. Эмма?..
Порыв бешеной ярости обжег изнутри, вызвал желание сформировать из этого чувства сгусток энергии. И метнуть сначала в Эмму, а затем в тех двоих, подходивших сзади, встревоженных, столкнувшихся в очередной раз с чем-то иным, нежели их неистребимо наивные представления о мире.
– Я видела, что он колдовал, смотрел на веревку, я видела, как она становится тоньше, – все громче и громче говорила Эмма, застыв на месте и не отпуская Генри.
Последние слова Спасительница уже прокричала во весь голос:
– Зачем?! Зачем вы это делали?!
Голд видел, как поспешно приближается бабушка Лукас с арбалетом.
Резкий разворот послушно легкого, невзирая на возраст, тела, и сказочный колдун смотрел уже в побелевшие лица Дэвида и Белоснежки, в чьих глазах попеременно отражались ужас, непонимание, неверие.
– Генри ваш внук, – растерянно пролепетала Мэри-Маргарет, беспомощно глядя то на Голда, то на свою дочь. – Возможно ли… Эмма…
– Я уверена в том, что видела, – тяжело выдохнула Спасительница, и вставшая рядом бабушка Лукас решительно вскинула арбалет. Она еще не до конца понимала, что происходит, но недрогнувшей рукой целилась в Румпельштильцхена.
Конечно же, они ждали объяснений. Если бы не это несвоевременное появление, пострадал бы один Генри, а что оставалось предпринять сейчас? Убить их всех?
В наступившей тишине Голд застрял, как муха в паутине, не зная, что сказать. Зато губы Дэвида шевельнулись, задавая вопрос. Ожидаемый вопрос. «А что бы вы сказали потом сыну?»
Сыну. Хмурому чужому человеку из мира, в котором для сказочных героев нет счастливых финалов.
– Вы даже еще не знаете, что случилось с вашим сыном, – это был уже тихий голос Белоснежки.
Как же Голд в эту минуту ненавидел их всех. Если бы он только успел довершить начатое до того, как героическое семейство вмешалось и побудило вспомнить о Белфайере!.. Потом – было бы время сожалеть и ужасаться самому себе.
Темный маг словно очнулся. Он недоуменно смотрел на Белоснежку, уже не видя ни Эмму, ни перепуганного Генри, ни поднятого арбалета бабушки Лукас.
– И что же случилось с моим сыном?
– Он мертв. Тамара застрелила его, бросила боб, и Белфайер упал в открывшийся портал, – медленно произнес Дэвид. Если он и планировал сочувствие, то страшная сцена отогнала ненужную мысль.
Голд пошатнулся и с трудом восстановил равновесие. Прекрасный Принц и Белоснежка смотрели на менявшееся выражение его лица, как в кино, не чувствуя ни капли жалости. Все, о чем они могли сожалеть – это безвременная кончина Нила, с которым они только успели познакомиться. Но страдания человека – нет, монстра – только что неизвестно почему собиравшегося расправиться с Генри, не могли их тронуть.
В памяти Темного всплыл разозленный Белфайер, его непривычно грубоватое лицо, непривычно взрослый голос, непривычная ненависть к отцу. Тот Бей, которого искал Румпельштильцхен, был еще мальчиком, с полным надежды взглядом темных глаз, и он хотел спасти своего папу.
– Это я виноват, – шептал Голд, как в бреду. – Моя магия… и…
– Почему вы хотели убить Генри? – голос Эммы пробился сквозь непроглядный туман. Откуда-то доносились сдавленные всхлипывания. Мальчишка?
– Потому что… он моя погибель, – Голд словно говорил сам с собой. Окружающих сейчас для него не существовало.
Он должен вернуться домой. Туда, где встрепанная головка прижмется к груди, а развязные ласки заставят отвлечься от нестерпимой боли.
Прекрасный Принц, Белоснежка, их дочь, внук и бабушка Лукас видели, как темно-красные клубы дыма окутали невысокую фигуру в черном пальто, после чего Голд исчез.
– А мы еще собирались просить его о помощи, – тусклым голосом пробормотала Эмма.

2

Пузырек с зельем, подаренным Лероем, лежал в кармане, и сказочный монстр никак не мог заставить себя вытащить его. Он уже знал, что город погибает, об этом также сообщил Лерой, но такой исход был закономерен. На Румпельштильцхена напало отупение, он ничего не хотел делать, и все, что он сейчас мог – это обнимать Лeйси и думать о своей грядущей смерти. Время скомкает душу, швырнет ее в небытие, и там, наконец, наступит утешение.
– Почему бы тебе не попробовать остановить разрушение города? – жаркий шепоток прорезал молчание, и Голд опустил глаза на каштановую макушку. Лeйси прижималась к нему, но теперь она вдруг отступила назад, подняла лихорадочно блестящие глаза.
Он покачал головой, не желая говорить, объяснять, что-то растолковывать.
И вместо ненужных слов снова привлек ее к себе.
– Почему? – настойчиво продолжала Лeйси. – Ты могущественен, ты сам мне сказал об этом. Не верю, что ты не смог бы спасти Сторибрук. Тогда мы останемся живы.
Его «Я не хочу жить», потерянное где-то в ее душистых волосах, было ложью, пусть сам Голд этого еще не понимал. Нет, он просто не видел других средств избавиться от постоянного видения сына, падающего в портал. Кровь. Много крови, почему-то капавшей с острых камней.
– Налей мне, – так и не дождавшись ответа, попросила девушка. Ее трясло, и только сейчас Голд заметил, как часто вздымается маленькая грудь под черным платьицем, больше напоминавшим длинную майку. Он медленно перебрал пальцами по воздуху, и чашка, только что составленная им из осколков прежней, поплыла к ним по воздуху. Это вызвало бледное подобие зачарованной улыбки, которая появлялась на лице Лeйси при виде магических фокусов Румпельштильцхена.
В эту минуту Голд окончательно принял решение. Он не имел права оставлять Белль запертой в теле алчной проститутки; светлая девочка томилась где-то там, внутри. Последнее доброе дело – он выпустит ее.
Чашка наполнилась мерцающей голубой жидкостью, и Лeйси напряглась:
– Что это?
– Тебе нужно выпить. Оно… волшебное.
Часто моргая тяжелыми от туши ресницами, Лeйси взяла чашку в руки и подошла к столу, перестук ее высоких каблуков неприятно отозвался в голове Голда. Он машинально потер висок, и тут девушка поставила чашку на стол и направилась к выходу, не глядя на Голда, не сказав ни слова.
– Лeйси! – в одно мгновение владелец погибавшего города оказался рядом с ней, схватил за голые руки. – Почему ты уходишь? Почему не… пьешь?
– Отпусти меня! – она нетерпеливо рванулась, в голубых глазах застыла злость. – Я иду искать помощь! Быть не может, чтобы все остальные хотели умереть, так же, как ты! Как овцы, идущие на убой! Отпусти ме...
Слово исчезло где-то, потерялось, пока Голд неистово прижимался своими губами к ярко накрашенному рту девушки, не обращая внимания на то, что слизывает ее дорогую (благодаря его деньгам) помаду. Завершив крепкий, насильно подаренный поцелуй, сказочный монстр отпрянул, отпустил девушку, глядя ей в лицо и ожидая пробуждения.
Вместо этого его щеку обожгла пощечина, и Лeйси прошипела, подавшись вперед:
– Да пошел ты со своими идиотскими чашками, зельями и поцелуями!
Выплюнув это в лицо попятившемуся, невольно поднявшему руки Голду, девушка вылетела из лавки. Донесшийся уже с улицы дробный стук каблучков напомнил ему о гвоздях, которые забивают в крышку гроба.
Прислонившись рукой к двери, ростовщик бессмысленно смотрел перед собой. Яркая помада Лейси на его губах была словно кровь, та самая… кровь, которая пятном алела на груди Белфайера... капала с разбитой головы Генри...
Видения резко оборвались, Голд словно очнулся.
Он вздрогнул, нашарил у стены трость, которую отставил в сторону, казалось, несколько тысячелетий тому назад, и вышел из подсобки. В опустевшей лавке его шаги и привычный стук трости били молоточками по напряженным нервам, но применять магию для телепортации не было сил.
Он вяло удивлялся, почему еще жив. Почему город стоит на месте, а стены лавки не обрушиваются с легкостью картонного домика, погребая под собой живое тело, дробя кости и давя мягкую плоть.
Дверь распахнулась от толчка, выпуская на порог.
Солнечный свет ударил по глазам, заставляя щуриться.
Зеленые корни, еще полчаса тому назад обвивавшие всю улицу, выползавшие вдоль стен, пропали. По дороге шли незнакомые люди и что-то обсуждали, размахивая руками.
Похоже, город спасен.
Кем? Региной? Эммой? Триггер был остановлен?
Голду не хотелось ничего узнавать. Он закрыл дверь и потащился обратно в подсобку. Перед глазами маячил окровавленный сын, медленно летевший в портал.
Одиночество давило, подступало со всех сторон, от него нельзя было спастись ничем, и даже Лейси бросила своего богатого спонсора. Румпельштильцхену казалось, что он слышит, как плачет и бьется в ее душе, как в клетке, заточенная по его вине Белль.
Он не мог больше терпеть.
Один жест мелко дрожавших пальцев, и на столе возникла шкатулка. Безумие… нет, отдохновение. Если нет смерти, то значит, боль продолжится. И есть только один способ остановить ее. Навсегда.
Темный маг медленно погрузил себе руку в грудь и с противным звуком вырвал почерневшее, с едва заметными красными островками сердце. Положил его в шкатулку и накрыл крышкой.
А затем глубоко вздохнул.
Все исчезло. Видения. Боль. Тоска.
Наконец-то наступил желанный покой.

3

Регина светилась от счастья, как будто в ее глазах зажгли новые звезды. Генри был рядом, она спасла город, она стала героиней в глазах сына. Ради этого стоило вытерпеть те мучения, которым она подвергалась, пытаясь остановить триггер, изнемогая от отчаянных и, как она в глубине души опасалась, бесполезных усилий. Однако помощь Эммы решила все.
Оглядываясь назад, Регина с абсолютной точностью могла припомнить свои чувства. Она была благодарна Эмме, с которой слилась в одну команду, так же как их силы гармонично соединились в одно целое. У Спасительницы обнаружились поистине мощные запасы магии, но если раньше это встревожило и отчасти испугало бы Регину, во многом рассчитывавшую на то, что именно магия поможет ей вернуть сына, то теперь все утонуло в радостном осознании собственной значимости. Наконец-то Генри любил ее, наконец-то смотрел на нее, как на мать, как когда-то раньше. Что-то теплое грело душу Королевы, когда сын поворачивался к ней за столом – конечно же, Белоснежка и ее супруг на радостях организовали семейную трапезу в честь спасения города – и черные глаза Регины трогательно лучились светом.
И даже вид падчерицы, мирно разливавшей чай, не пробуждал в Регине прежнего всплеска ненависти. Белоснежка очередной раз спасла ее. Так может быть, стоит ради Генри окончательно похоронить прежние размолвки?
Грег и Тамара скрылись в портале, Крюк уплыл на своем корабле, но Сторибрук был спасен, а новые бобы можно вырастить. Регина была уверена, что отныне ее никто не посмеет оставить в чужом мире, или предлагать темницу в родном. Теперь все изменилось.
Генри нуждался в поддержке после потери отца, и Регина подумала, что он получит все, что захочет. Она уже собиралась заговорить с мальчиком, просто чтобы еще раз увидеть его чуть грустную, но искреннюю улыбку, когда раздался стук в дверь.
Разговоры за столом мгновенно стихли. Эмма напряглась и придвинулась поближе к Генри. Регина недоуменно нахмурила брови.
Дэвид уже поднимался с места, чтобы открыть дверь, когда та распахнулась сама.
На пороге стоял Голд. Такой же, как всегда. Безупречный черный костюм, безупречно вежливое выражение лица, безупречно уложенные темные волосы. И глаза – холодные, словно ледяные бездны.
– Что же вы меня не позвали на семейное празднование? – змеиная улыбка расползлась по его физиономии, и Регина тревожно взглянула на него. Ей пока никто не сказал о попытке ее бывшего учителя убить Генри.
Пауза повисла в воздухе.
– Мы не собирались звать тебя… Румпельштильцхен, – Прекрасный Принц явно жалел, что у него в руке нет меча, хотя чем бы тот ему помог против колдовства?
– Разумеется, нет, – пропел Голд, опираясь обеими руками на свою трость. – А как насчет того, что я хотел повидать… внучка?
Эмма мгновенно встала, заслоняя собой Генри, в то время как Регина требовательно повысила голос:
– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
Темный взгляд скрестился с ее собственным, проникая в душу, заставив в одно мгновение облиться холодным потом:
– Я объясню тебе, дорогуша. Дело в том, что мне нужен твой приемный сын.
– Зачем? – одними губами произнесла Регина, замерев, как кролик перед удавом.
– Он собирается убить его! Но мы не позволим, – твердо, несмотря на явно читавшийся на ее лице страх, заявила Мэри-Маргарет и взяла мужа за руку. Дэвид сжал пальцы жены, желая передать ей свою уверенность в победе добра, в то, что злобный монстр ничего не добьется.
Регина вскрикнула, словно кто-то ударил ее прямо в сердце, вскочила с места, и в руке у нее запылал огненный шар. Пылающие яростью черные глаза смотрели на Голда так, словно Королева хотела уничтожить его на месте.
В общем-то, так оно и было.
– Ты больше никого у меня не отнимешь, – Регина подняла руку; желание бороться и победить пульсировало в каждой клеточке ее тела. – Ты не тронешь Генри!
У нее промелькнула мысль, что, вероятно, это месть за Белль, за Лейси. Белфайер был мертв, и Румпельштильцхену больше нет нужды прикидываться хорошим человеком. Которым он, как подумала бывшая Злая Королева с чувством, гораздо более сильным, нежели ненависть, никогда не сможет стать.
– Почему? – Эмма была настроена так же решительно, как и Регина, и они стояли бок о бок, прикрывая своими телами Генри, готовые выступить на его защиту. – В чем дело? Вы сказали, что он ваша погибель, Голд – с чего вы это взяли?
– Я бы в жизни никого не убил, – горячо заявил мальчик, выглянув из-за ее руки. Он не мог поверить, что мистер Голд, с которым он был знаком, который оказался сказочным колдуном, но оттого не перестал хорошо относиться к нему, Генри, и этот жуткий монстр со стеклянными глазами – один и тот же человек. Одновременно смутно вспомнилось, как в одночасье поведение Голда в Нью-Йорке стало каким-то странным, и, будучи раненым, он в ярости оттолкнул внука и обвинил именно его в том, что Крюк совершил свое нападение.
– Пророчество гласит, что ты станешь моей погибелью, – Румпельштильцхен ронял слова тяжело, как камни. – Я должен опередить обстоятельства. Один раз я не сумел обмануть судьбу, но сейчас все будет по-другому.
– Пророчества можно истолковывать по-разному, – возразила Эмма, пристально следившая за ним.
– Я все понял правильно, так что отойдите от мальчишки, мисс Свон, – процедил Голд сквозь зубы. – И вы, все остальные, тоже. Вы бессильны против магии Темного, и мне ничего не стоит уничтожить вас.
– Дай нам время подумать, – внезапно раздался голос Регины, и к ней обратились полные изумления и непонимания взоры Эммы, Белоснежки и Дэвида. – Хотя бы полчаса. Приготовиться. И... проститься.
Разумеется, она не собиралась отдавать Генри, но ведь нужно было выиграть время. Регина прекрасно понимала, что Румпельштильцхен прав – они ничего не смогут ему противопоставить.
Ответом ей была злая и одновременно веселая ухмылка. Темный маг был настолько уверен в себе, что эта просьба его позабавила. Разумеется, никто не сможет ему сопротивляться, но если им так хочется – пусть оттянут время своей кончины.
В том, что семейство передумает, Голд очень сильно сомневался. Регина и Эмма не способны позволить Генри умереть.
– Полчаса, дорогуша. Но если вы не надумаете отдать мне мальчишку, – Темный маг сделал драматичную паузу и небрежно взмахнул рукой, – я убью вас всех. До встречи.
Заклубившийся дым скрыл его от присутствующих, после чего Регина прошептала, в изнеможении опустившись на стул и привлекая к себе Генри:
– Мы должны, должны, должны что-нибудь придумать.

4

Лейси остановилась в каком-то переулке и, прислонившись к стене, перевела дыхание. Подумала о сигаретах и сердито чертыхнулась – они остались в кармане куртки, в лавке Голда.
Голд. Сумасшедший старый идиот, вот он кто.
А между тем над головой сияет солнце, земля не трясется под ногами, все спокойно. Что случилось? Конец света отменяется?
Именно в такой форме Лейси и задала вопрос первому попавшемуся прохожему. Прежде чем ответить, он обвел девушку сальным взглядом с ног до головы, задержав его на полных бедрах, обтянутых едва прикрывавшим их платьем.
Ответ был положительным, и Лейси снова испытала желание закурить. Глядя вслед удалявшемуся прохожему, она решила, что Голд непременно выбил бы ему эти похотливые маленькие глазки. Все-таки хорошо, когда рядом есть кто-то сильный и могущественный.
Мысли о ростовщике уже не внушали отвращения, и Лейси повернулась и направилась обратно в лавку своей обычной покачивающейся походкой. Он не был мерзок, скорее наоборот, с ним было приятно проводить ночи, несмотря на его возраст. Сначала Лейси думала, что старичок быстро «вырубится» после выпивки и заснет, но нет, в первую же ночь он накинулся на нее и довел до сладостного исступления своими безумными ласками. Или все дело в магии?
Да какая разница, главное, что Голд сейчас наверняка на нее обижен. Раз все вернулось на круги своя, то, следовательно, и их прежние отношения должны быть возобновлены. И не мешает отметить спасение хорошим сексом. Лейси облизнула губу, плотоядно улыбнулась и ускорила шаг.
Лавка была открыта, как будто хозяин не боялся, что зайдут воры и что-нибудь украдут, но сам Голд отсутствовал. Лейси прошла в подсобку, цокая каблуками и заранее складывая губки в умильно-сладенькую улыбочку, чтобы задобрить капризного ростовщика, но его нигде не было видно. Ушел.
В глаза девушке бросилась сиротливо белевшая на столе чашка. Все еще наполненная той странной голубой жидкостью. Ах да, Голд же так настаивал, чтобы она, Лейси, выпила это зелье. Может быть, действительно стоит это сделать? Неплохой первый шаг к тому, чтобы восстановить отношения: «Посмотри, я сделала, как ты хотел! Прости, что я тогда вспылила и убежала, хорошо?»
Обдумав свою будущую покаянную реплику, Лейси довольно хмыкнула и, взяв чашку, залпом осушила ее, затем поставила обратно на стол. И тут же ухватилась за него обеими руками, потому что на мгновение у нее все поплыло перед глазами.
В следующую минуту Лейси – нет, уже не Лейси – медленно подняла голову, ее голубые глаза расширились, увлажнились слезами, подбородок задрожал. Она видела все то же, что и раньше, но уже по-другому; она чувствовала себя так, словно только что очнулась от долгого и нездорового сна. Как в бреду, воспоминания об истинной и ложной жизнях смешались в мозгу девушки, чье имя поменялось так же быстро, как и личность.
– Румпельштильцхен, – прошептала она. – Я здесь. Я вернулась.
Не в силах сдержать свои бурные чувства, она выпрямилась и захлопала в ладоши, смеясь и одновременно плача, прозрачные капли вместе с тушью стекали по щекам. Нужно немедленно разыскать его, рассказать, что она все помнит, кинуться в его объятия, и…
Внезапно Белль охнула и пошатнулась, сделала пару неуверенных шагов назад и, обнаружив рядом кресло, рухнула в него, обхватив голову руками.
Ее колотило, как в лихорадке, а назойливые воспоминания о том, что она делала, будучи Лейси, лезли в голову и сводили с ума. Омерзение наполняло Белль, как сосуд, она задыхалась и тупо смотрела на свои руки с длинными, накрашенными, чужими ногтями. А затем ожесточенным движением стерла остатки помады с губ. Все, что осталось после отчаянного поцелуя Румпельштильцхена. Он же хотел пробудить ее.
Слабая улыбка пробежала по искаженному душевной болью лицу. Если он так добивался пробуждения, значит, не любил эту дешевую проститутку Лейси, чью личность так любезно подарила ей Регина. Белль вскочила и бросилась к шкафу, в котором, как она помнила, должна быть какая-нибудь одежда – там найдется приличное платье. Она переоденется, найдет себе туфли на нормальном каблуке и отправится искать Румпеля. Белль предполагала, что он пошел к своей семье, ведь те наверняка празднуют спасение Сторибрука.
Конечно, лучше бы подождать здесь, чтобы обнять Румпеля, утешить в потере сына, уверить, что она не винит его за поведение с Лейси. Ведь он делал все это, чтобы удержать при себе мерзкую девицу и посредством этого вернуть свою истинную любовь. Так думала Белль, отыскав в подсобке одно из своих платьев и туфли, подходящие ей по размеру – возможно, Голд хранил ее вещи здесь не просто так? Надеялся каждый день, каждое утро, каждый вечер – на возвращение своей Красавицы?
Смыв с лица вызывающую косметику негодяйки, самовольно занимавшей ее тело, переодевшись и переобувшись, Белль побежала к выходу, стараясь сосредоточиться только на одной мысли. Сейчас она найдет Румпеля, обхватит его шею руками, поцелует в губы. И скажет, что они никогда больше не расстанутся, ничьи козни их не разлучат.
Мысленно уже ведя нужный разговор, Белль торопливо шла по сторибрукским улицам, приглаживая свои растрепавшиеся каштановые волосы, никого и ничего не замечая. Еще немного, и она у цели.
Девушка остановилась перед дверью с золоченым номером «3» и постучала кулачком. Она ждала, закусив губу и переминаясь с ноги на ногу, и, наконец, ей открыли.
Дэвид. Прекрасный Принц.
Белль отметила мгновенную настороженность его лица и поспешила улыбнуться:
– Белль. Не Лейси.
Дэвид на какое-то время опешил, затем выдавил из себя улыбку, столь же неестественную, как и у Белль, и посторонился, впуская ее. Среди присутствующих девушка отметила Регину и постаралась подавить вспыхнувшую неприязнь. Белоснежка, Эмма, Генри.
Белль повернулась к Прекрасному Принцу, закрывавшему дверь.
– А… а где Румпель? – она сделала вторую попытку улыбнуться, но не смогла. В комнате повисло тягостное молчание.
Мэри-Маргарет, бледная и натянутая, как струна, обняла Белль за плечи и, ничего не говоря, подвела к ближайшему стулу, усадила на него. Девушка подняла голову:
– Румпель был здесь?
Сердце Белль замерло, когда она встретилась глазами с Белоснежкой. Так смотрят люди, на которых обрушилось страшное потрясение… или большое горе. Что-то произошло, недаром все остальные старательно избегали вопросительного взгляда возлюбленной Темного мага.
– Нам надо серьезно поговорить, – подошел к ним Дэвид.
– С Румпелем что-то случилось? – губы Белль побелели, она едва смогла заставить себя произнести эти несколько слов.
Прекрасный Принц молчал, казалось, целую вечность, прежде чем бесцветно и глухо уронить:
– Да. Случилось.

5

Голубая Фея только начинала восстанавливать свои силы, когда-то превосходившие и мощь Темных. Зелье из волшебной пыльцы, при помощи которого гномы вернули память своему собрату, было лишь начальным этапом. Памятуя о том, что возвращение домой временно невозможно, Рул Горм считала, что следует усилиться в этом, чужом, непредсказуемом мире. Когда в Сторибруке сильнее Зло, представляемое Румпельштильцхеном и его ученицей Региной, то это неправильно, поэтому долг тех, кто на стороне Добра – изменить расклад. Беда лишь в том, что сама по себе волшебная сила фей возвращалась медленно, и пока что мать-настоятельница и ее подопечные не смогли бы противостоять Злу в полной мере.
Тем не менее, когда Прекрасный Принц позвонил Рул Горм и рассказал, что Темный планирует убить Генри, она не колебалась ни секунды. Каков бы ни был возможный исход, Голубая Фея не намеревалась отступать от своих принципов, твердых и чистых, как алмазы. И коли позвали на помощь – она обязана прийти и сделать все, что может.
Одним из преимуществ этого мира являлись средства транспорта. Даже несмотря на отсутствие магии, Голубая Фея за пять минут добралась до квартиры Белоснежки на своей машине. Торопливо вышла, захлопнула дверцу и решительным шагом направилась туда, где все семейство, включая Регину, обсуждало возможности спасения Генри. Голубая Фея вошла без стука и обнаружила, что в комнате находится человек, которого она никак не ожидала здесь увидеть.
Белль. Да, это была именно Белль, а значит – Лерой передал вторую порцию зелья Румпельштильцхену. Или самой библиотекарше.
Девушка сидела отдельно от остальных, по виду совершенно безучастная к происходящему. Ее взгляд был упорно устремлен вниз, руки с ярко накрашенными ногтями то теребили оборку синего платья, то поправляли волосы, то бесцельно лежали на коленях, и Рул Горм, внимательно осмотрев девушку, пришла к выводу, что та в состоянии глубочайшего потрясения и ей требуется помощь. Но предложить свою почему-то не решилась.
Белоснежка, Дэвид и Эмма были рады Голубой Фее, Генри слабо улыбнулся ей, даже Регина изобразила на бледном лице некую неопределенную гримасу, означавшую удовлетворение по случаю того, что в ряды защитников прибыло пополнение. И только возлюбленная Румпельштильцхена даже не подняла головы и с отсутствующим видом чертила какие-то знаки пальцем на колене.
– Послушайте, скажите им, чтобы они ради меня не рисковали! – Генри вырвался из рук Эммы и подбежал к Рул Горм. – Если только я нужен Темному, то пусть он меня и забирает. Остальные не должны пострадать! В этом мире Добро слабее Зла!
Милый мальчик, он готов пожертвовать собой ради семьи, и Голубая Фея была уверена, что это ему зачтется. Она наклонилась к Генри, провела ладонью по его щеке и ласково, но очень грустно улыбнулась.
– Генри, в любом мире Добро сильнее Зла. Нужно просто научиться давать отпор. Найти средства, которые помогут нам победить. Нельзя сдаваться сразу. И ты же сам понимаешь – твои родные и близкие не позволят тебе умереть.
Генри отстранился от матери-настоятельницы и, ничего не сказав, побежал к лестнице, чтобы, как мгновенно с замиранием сердца угадала фея, оказаться одному. И позвать Темного мага.
Но, прежде чем Рул Горм успела двинуться с места, Регина вытянула руку и одним властным движением подтащила упиравшегося мальчишку к себе. Черные глаза бывшей Злой Королевы горели, как два уголька.
– Ты никуда не пойдешь, Генри. Ты не пожертвуешь собой. У нас есть шанс спастись, есть! – она яростно прижала к себе сына и... указала на Белль. – И это она.
Все головы, как по мановению волшебной палочки, повернулись к девушке, и Голубая Фея увидела, как медленно поднимается взлохмаченная головка. Больной взгляд поразил Рул Горм в самое сердце.
– Вы думаете, я могла бы попробовать переубедить Темного? – прошептала Белль, и мать-настоятельница отметила, что несчастная не назвала свою истинную любовь по имени.
– Нет, я не это имела в виду, – отрезала Регина, впившись требовательным, жестким взором в измученное личико. – Ты можешь без подозрений проникнуть туда, где он хранит кинжал, с помощью которого можно повелевать Темным, и принести его нам. Наверняка кинжал где-нибудь у него дома или в лавке, под магической защитой от врагов – а ты ведь не входишь в их число. Мы же пока будем сражаться с Румпельштильцхеном и отвлечем его. Ты понимаешь, о чем я толкую?
Белль была в эту минуту похожа на брошенного котенка, и Голубая Фея приблизилась к ней и успокаивающим жестом положила руку на плечо. Внезапно девушка пошевелилась, сбрасывая утешающую длань, и встала. Лицо ее отвердело, светлые глаза приобрели, как показалось отступившей на шаг матери-настоятельнице, стальной оттенок.
– Я сделаю все, что в моих силах, – только и вырвалось из слегка подрагивавших губ, Белль развернулась и направилась к выходу.
Эмма, не уверенная в успехе миссии, поинтересовалась, нет ли других вариантов. Но Белоснежка тихо и сосредоточенно заметила, что в словах Регины есть резон, а Белль поступает совершенно правильно. Дэвид оказался у двери раньше библиотекарши и сунул в ее ледяную руку свой телефон.
– Будь на связи, – он старался ободрить ее, но Рул Горм подумала, что в его словах нет заботы о самой Белль. Она всегда была для всех лишь тенью Чудовища, с которым добровольно связала свою жизнь.
Белль молча кивнула, спрятала телефон в карман платья и прошла мимо Прекрасного Принца к выходу. Маленькая и оглушенная горем, она вызывала у Голубой Феи желание обнять за плечи и сказать несколько теплых слов, но едва ли девушка услышала бы их. Она отгородилась ото всех стеной своего отчаяния, и с внезапным приступом давно забытого тоскливого чувства Рул Горм поняла, что тут уже ничем не помочь.
Хлопнула дверь, и все словно очнулись. Дэвид повернулся к матери-настоятельнице:
– Время, которое предоставил нам Румпельштильцхен, истекает через пять минут.
Голубая Фея кивнула и жестом фокусника извлекла из широкого рукава свою волшебную палочку.

6

Едва ли возможно полностью описать состояние, в котором находилась Белль. Она уверенно шла по дороге, так хорошо знакомой, лишь потому, что досконально знала маршрут, знала, в каком месте нужно свернуть направо, и где перейти проезжую часть. В голове мешались воспоминания о тонких губах, жарко елозивших по обнаженной спине, о вкусе виски со льдом, который пила Лейси, и о прежней, теперь казавшейся удивительно беззаботной жизни, принадлежавшей Белль.
И все это тонуло где-то в темном болоте новых вестей, а затем приходили мысли о необходимости что-то совершить. Да, она ведь обещала помочь. Спасти Генри.
Обещала спасти того, кто, по словам Румпельштильцхена, станет его погибелью.
Белль резко остановилась и, потерев пылающий лоб неожиданно прохладной ладонью, вспомнила, что она совсем близко к лавке Голда. Осталось только пройти эту улочку и повернуть вон туда, толкнуть дверь и услышать, как приятно звенят колокольчики. Сделать несколько шагов к прилавку, уловить движение в подсобке, а потом он выйдет ей навстречу и поймет, что Лейси больше нет, она испарилась, как зловонный дым, выпустив из своего плена другую девушку. И тогда все наконец-то будет хорошо.
Занятая своими сладостными, полубредовыми мечтами, Белль и сама не заметила, как вошла в лавку и очутилась в подсобке. Голда не было, некому ее встречать, некому радостно улыбнуться сквозь слезы в темно-карих, блестящих недоверчивым счастьем глазах. Почему его нет?
Белль принялась лихорадочно рыться везде, где только можно. Она выгребала товары с прилавков, перевернула дном шкаф, но ничего интересного не обнаружила, кроме пыльной шкатулки с замысловатым узором. Та была слишком мала, чтобы вместить в себе длинный извилистый клинок с начертанным на нем именем, и Белль, повертев шкатулку в руках, поставила ее перед собой, усевшись на полу у шкафа. Она устала и очень хотела спать.
Уткнуться бы ему в грудь, выплакаться и забыться сном, под низкие, чуть хрипловатые звуки голоса, который расскажет какую-нибудь древнюю легенду вместо колыбельной.
Девушка почти бессознательно взялась за крышку шкатулки и попыталась открыть ее, но та не поддавалась. Белль напряглась, бисеринки пота выступили на лбу, маленькие руки дрожали.
Крышка сдвинулась. Было видно, как внутри что-то пульсирует и тускло отсвечивает. Белль в горячке нетерпения удвоила усилия, так что крышка слетела и зазвенела на полу, заглушив тихий, полный ужаса стон.
В шкатулке лежало сердце.
Белль застыла, отчетливо слыша стук своего собственного, надежно спрятанного в груди. Неуверенно протянула руку… и тут же отдернула. Она отказывалась верить своим глазам, но не могла оторвать их от темно-серого, почти черного куска плоти, на котором едва заметно выделялись красные островки.
Вспомнился разговор, случившийся давно, в какой-то другой жизни:
«Почему ты продолжаешь бороться за такого человека, как он?»
«Потому что я верю в то, что он изменился. Потому что у него правдивое сердце».
Правдивое. Сердце. Эти слова отдавались в голове, звенели в ушах, и, не в силах выносить кошмарное зрелище, Белль схватила сердце монстра и рефлекторно сдавила его, скользнув пальцами по его поверхности и вызвав мерзкий чавкающий звук.
Она тут же вздрогнула, в ужасе разжала руку и выбросила все вместе на пол со своих колен. И закрыла уши, оглушенная страшным, нечеловеческим криком, внезапно раздавшимся у нее в голове.
Какое-то время Белль сидела, не в силах пошевелиться, затем опустила мелко дрожавшие ладони и взглянула на лежавшую на боку шкатулку. Она чуть было не раздавила сердце, но успела вовремя остановиться, и при мысли об этом слезы безудержно покатились из глаз.
Всхлипывая, девушка подобрала сердце и, нежно поглаживая его, положила обратно в хранилище, прикрыла крышкой. Вытащила из кармана платья телефон и, едва попадая в нужные кнопки непослушными пальцами, набрала номер.

7

Регина, Эмма и Голубая Фея стояли в центре комнаты, слева от них находилась Белоснежка с луком и стрелами, а справа Прекрасный Принц со своим мечом. Все вместе они прикрывали собой Генри и мысленно готовились к тяжелой битве.
Голд возник в точно назначенное время, взглянул на ручные часы и отпустил окружающим издевательскую улыбку.
– А вы, я гляжу, основательно успели подготовиться, – почти промурлыкал он голосом, напомнившим сказочным жителям о том Румпельштильцхене, которого они давно знали. – Как я понимаю, отдавать мне мальчишку вы не собираетесь? Подумайте хорошенько. У вас, Эмма, могут быть и другие дети. А Регина, – он насмешливо прищурил темные глаза, – никогда не умела любить, и вряд ли сумеет этому научиться. Не стоит и пробовать.
– Не тебе об этом судить, – яростно выплюнула Королева, и они с Эммой синхронно подняли руки, готовясь совместно применить магию. Рул Горм приготовила волшебную палочку, Мэри-Маргарет без колебаний вскинула лук и наложила на тетиву стрелу, а Дэвид выступил вперед со своим мечом.
Но монстр только засмеялся, отчего у Генри пробежали мурашки по спине, и два сгустка энергии из его ладони полетели одновременно в Прекрасного Принца и Белоснежку. Увернуться они не успели, обоих больно обожгло и отбросило назад. Мир перед их глазами померк почти одновременно.
– Мама! Папа! – Эмма отчаянно дернулась, но Регина удержала ее. Белоснежка стекла по стене вниз, меч Дэвида отлетел в одну сторону, а сам он – в другую.
Голд мило улыбнулся, будто они находились на светском рауте:
– Пока что они живы, мисс Свон, я решил сначала разобраться с вами тремя. А Принца и его любимую оставлю на десерт.
Глаза Эммы вспыхнули огнем ненависти, и из соединенных рук двух волшебниц вырвался огненный вихрь, который при поддержке палочки смел бы Румпельштильцхена, если бы не защитный магический блок. Отбив атаку, Темный маг глянул на лампочку, висевшую над головой Голубой Феи, и та мгновенно обрушилась матери-настоятельнице на голову. Рул Горм не успела даже дернуться, как уже лежала на полу без сознания, в аккуратно уложенных каштановых волосах зазмеился густо-красный ручеек.
– Никогда не любил фей, признаюсь вам честно, – пропел Голд и отбил очередную атаку Регины и Эммы. – Теперь вас только двое, и я…
Он не договорил и нахмурился. Что-то было не так – болезненно трепыхнулось отсутствовавшее в груди сердце. Кто-то нашел его? Этого не могло быть, ведь сказочный колдун наложил мощную защиту на шкатулку. Открыть ее смог бы только человек, которому Румпельштильцхен доверял безоговорочно.
Он почти механически отбивал отчаянные атаки Королевы и Спасительницы, но мысли беспорядочно заметались, отвлекая от происходящего. Голд не заходил в подсобку после того, как спрятал сердце, и не видел пустую чашку. Что, если Лейси вернулась и выпила зелье?
Страшная догадка обожгла душу сильнее, чем крошечный огненный шарик поднятую в защитном жесте руку. Голд процедил сквозь зубы проклятье и потушил дымящийся рукав, убирая синими волнами магии следы небольшого, но весьма чувствительного ожога.
Нет, он не верил.
Только не она. Только не Белль.
– Пора кончать эту игру! – с этими словами он направил на женщин настолько сильный заряд энергии, что Регина и Эмма едва могли сдерживать его. Защита слабела с каждым мгновением, в то время как Румпельштильцхен удесятерил мощь натиска. Мысленно он уже видел на месте противниц покрытые язвами ран трупы.
Но в ту самую секунду, когда оборона уже готова была рухнуть, резкая и чудовищная боль пронизала все тело колдуна. Дикий вопль оглушил Королеву, Спасительницу и их сына, в то время как Голд пошатнулся, бессильно выронив трость, и схватился правой рукой за то место, где не так давно билось его сердце.
Эмма на мгновение растерялась, но Регина успела атаковать бывшего учителя со всей накопившейся злостью. Выброс магии разорвал одежду и с отвратительным шипением ударил в грудь монстра, опаляя кожу, так что Румпельштильцхен отлетел назад, врезался в дверной косяк и рухнул на пол лицом вниз. Со звоном рассыпалось по полу разбившееся стекло его наручных часов, из-под рассеченного лба побежала струйка крови.
Белоснежка пошевелилась и слабо застонала. Опомнившись, Эмма кинулась к матери, проверила, все ли с той в порядке, затем перешла к отцу и Голубой Фее, и с огромным облегчением убедилась в том, что все трое живы и отделались незначительными повреждениями. Когда Рул Горм придет в себя, она позаботится об этом.
Затем Спасительница несколькими шагами одолела расстояние до Голда, лежавшего на полу. Через обгоревшие лохмотья, прилипшие к груди, был виден обширный ожог – след атаки Регины, которая уже успела с некоторым трудом перевернуть Темного на спину и пощупать ему пульс. Она холодно отметила:
– Жив, как и следовало ожидать. Но я не знаю, когда он придет в себя. К сожалению, кинжала у нас в руках пока нет.
Генри тем временем помог Белоснежке подняться на ноги, и та, мгновенно оценив обстановку, кинулась приводить в чувство Прекрасного Принца, пока мальчик нерешительно похлопал по щекам мать-настоятельницу и, видя, что это не помогает, побежал в кухню за водой.
Эмма, так и застывшая у тела поверженного врага, с усилием оторвала взгляд от жутких волдырей, образовавшихся на обугленной коже, и ее осенила мысль:
– Регина, как считаете, вы сможете телепортировать его к границе?
Та подняла на нее сумрачный взгляд, который сразу прояснился:
– Пожалуй, смогу. И сделаю это сейчас же.
Регина повела рукой, и они с Голдом стали исчезать в клубах фиолетового дыма. Эмма, подчинившись мгновенно промелькнувшей мысли, успела схватить бывшую Злую Королеву за руку, почувствовать, как все закружилось под ногами… и затем встать на твердую землю так резко, что чуть не упала.
Регина поддержала ее. Они стояли у границы, рядом с оранжевой линией, Голд смирно лежал у их ног. Слабый ветерок пошевелил волосы Спасительницы, и она повела плечами, оглядываясь и чувствуя себя весьма неуютно. Вокруг не было ни души.
Регина выпустила Эмму, наклонилась и с деловой спешкой попыталась перетащить бесчувственное тело за границу, но оно оказалось весьма тяжелым – в последнее время ростовщик злоупотреблял гамбургерами, и назвать его худым язык бы не повернулся.
– За границей магия не действует, а то бы я его сразу туда переместила, – кисло констатировала госпожа мэр, но тут Эмма помогла ей, подхватив все еще не приходившего в себя Голда с другой стороны. Объединенными усилиями женщины вытащили его за пределы оранжевой линии.
Эмма выпрямилась и, почувствовав себя так, словно с плеч свалился крайне обременительный груз, вытерла вспотевшие ладони о бедра.
– Отлично. Теперь он ничего не будет помнить.
Регина задумчиво посмотрела на пистолет, который торчал на боку у Эммы, в кобуре. Ей пришло в голову, что за пределами Сторибрука Румпельштильцхен не только лишен магии, но еще и смертен. А следовательно, судьба подбросила ей возможность расправиться с врагом раз и навсегда, отомстить ему за все – за себя, за мать, за попытку убить Генри.
Тем временем мобильный телефон Эммы зазвонил, Спасительница сунула руку в карман, а Регина незаметно потянулась к заманчивой кобуре. Она успеет выхватить оружие и выстрелить, прежде чем шериф Свон сообразит, что происходит, и попытается остановить союзницу.
Да, Регина уже была готова сделать это. Но…
Генри.
«Теперь ты стала героем. Ты спасла город. Ты ведь останешься такой?»
«Я больше никогда не буду Злой Королевой, Генри. Обещаю тебе».
Такой недавний и такой незабываемый диалог. Регина глубоко выдохнула, почти не слыша взволнованного голоса Эммы, говорившей с кем-то. Еще несколько вдохов-выдохов, а рука женщины так и застыла на полпути. Королева боролась с подступавшим желанием увидеть дымящуюся дырочку на ненавистном лбу, вдохнуть запах дыма и крови, ощутить отраду оттого, что враг мертв.
Завершив свою беседу, Эмма повернулась к ней, пряча телефон в карман джинсов. К тому времени Регина сумела справиться с собой и убрать обе руки за спину, чтобы окончательно избавиться от искушения.
– Это Белль. Она говорит, что нашла сердце. Сердце Румпельштильцхена.
– Так вот в чем дело. Он вырвал себе сердце, – на этот раз Регина ее услышала. И все поняла.
– Ага, – кивнула Спасительница с усталым выражением лица и оглянулась на того, кто лежал за чертой Сторибрука. – Перетащим его обратно? Нужно вызвать скорую.

Эпилог

Белль стояла перед палатой, в которой находился Румпельштильцхен, и смотрела на него через стекло, стиснув кулачки и не замечая, как ногти впиваются в ладони. Умом она понимала, что самое страшное позади, и можно расслабиться, но при одной мысли о том, что Голд очнется и не узнает ее, тянуло забиться в угол и расплакаться, как маленькая девочка. Но нет, она себе этого не позволит, она сильная.
Доктор Вейл объяснил девушке, что состояние больного стабильно, ожог на груди после соответствующего ухода не опасен для жизни, так же как и многочисленные ушибы, а кости все целы.
– Белль, – окликнул сзади знакомый голос, и библиотекарша, повернувшись к шерифу Свон, натянула на осунувшееся лицо подобие улыбки.
Эмма подошла к ней почти вплотную, сочувственно всмотрелась в лицо девушки. Ей все еще с трудом верилось, что у этого хрупкого существа нашлись силы помочь в спасении Генри.
– Я понимаю, через что тебе пришлось пройти. Но не волнуйся – все будет хорошо. Мы с Региной и Рул Горм готовим зелье, которое позволит тебе перейти через границу. Тебе надо будет постоянно носить при себе какой-нибудь дорогой тебе предмет, как Голд носил на шее накидку сына.
Белль подумала о чашечке, все еще одиноко стоявшей на столе в подсобке лавки. От нее можно отбить осколок и спрятать у себя в одежде, чтобы не вызывать ненужных расспросов.
– Значит, я должна буду уехать?
– И увезти с собой Голда. Если он останется в Сторибруке, то неминуемо вспомнит, кто он такой, а это обернется прежними неприятностями. Даже если учесть, что я вставила ему обратно сердце.
Белль облизнула губы и ничего не ответила, глядя в пол.
– Денег у мистера Голда много, – продолжала Эмма, слегка сжав руку библиотекарши чуть повыше локтя, – ты объяснишь ему, что до потери памяти он сам планировал переезд, а жители города могут это подтвердить. Скажешь, что ты его домработница, например, и он тебя недавно нанял для помощи по хозяйству.
Девушка послушно кивнула, по-прежнему не глядя на собеседницу. Необходимость покинуть город лежала у нее на сердце тяжелым камнем, но зато где-нибудь в Нью-Йорке ей нечего будет опасаться, что нечаянный или нарочный поцелуй вернет Румпельштильцхену память.
Если, конечно же, им еще когда-нибудь доведется целоваться.
Эмма ободряюще потрепала Белль по плечу, заглянула в печальные светлые глаза:
– Не грусти, наверняка у вас получится начать все заново. Ты помогла спасти моего сына, и этого я никогда не забуду. Так же как и мои родители. И Регина. Но ты же знаешь, что может случиться, если вы с Голдом останетесь здесь. А одного его ты не сможешь отпустить, не так ли?
– Нет, – покачала головой Белль, – не смогу.
В глазах у нее заблестели прозрачные слезы, в носу защипало, и она надеялась, что Эмма скоро уйдет и оставит ее в покое. Пережитое этим днем потрясение было так велико, что Белль не сомневалась – когда у нее будет возможность остаться одной, она не сумеет сдержаться и проплачет несколько часов подряд.
Сильная она или нет, уже не имеет значения.
– Значит, договорились?
Библиотекарша кивнула, и Эмма отпустила ее, сочтя, что с неприятным разговором покончено:
– Вот и умница. Когда зелье будет готово, мы передадим его тебе.
Когда она ушла, Белль прислонилась лбом к стеклу, через которое можно было видеть всю палату. Она глубоко дышала и сглатывала слюну, наконец-то разжав бессильно стиснутые кулачки и не обращая внимания на едва заметные мазки крови под ногтями и на ладонях. Волны тоски накатывались на нее, застилая взор туманом, но даже сквозь них Белль различала надежду – чувство, которое никогда не позволяло ей сдаваться.
– Все будет хорошо, Румпель. Обещаю тебе.

Для OUaT Обзоров

[L]Askramandora[/L] выкладывает фанфик<a href="http://rumbelle.diary.ru/p191754623.htm">"Сердце монстра"</a> (AU, R, Лейси/Голд/Белль + остальные)