[rumbelle]

Название: Каждый день
Автор: Helena222
Персонажи: Белль/Румпельштильцхен
Рейтинг: G
Жанры: ангст, драма
Отказ: герои не мои
Размер: мини
Статус: закончен
Описание:Кора не проникла в Сторибрук, и раненому в Нью-Йорке Крюком Румпельштильцхену не удается исцелиться.
После телефонного звонка умирающего Румпельштильцхена к Белль возвращается память.




Когда доктор Вэйл во время утреннего обхода заходит в эту палату, навстречу ему поднимает взгляд голубоглазая, темноволосая девушка. Привычным движением она встает с края постели и отходит в сторону. Как только врач, закончив, кивает ей, она возвращается, присаживается, и, пока Вэйл говорит ( каждый день одно и то же, она знает эти фразы наизусть, но почему-то каждый день он произносит их, а она слушает), ее рука ласково перебирает рассыпавшиеся по подушке темные с проседью волосы, или поглаживает замершую поверх одеяла руку, или сплетает свои пальцы с его. Как будто ей страшно находиться возле него, не дотрагиваясь до него. Как будто, если она не станет делать этого, то...не удержит его.
Или же она просто помнит, что значили для него эти прикосновения. Чем они были для него.


Каждый полдень прибегает мальчишка с ранцем за спиной и толстой книгой в руках. Он усаживается на край постели, раскрывает книгу и читает вслух. Всегда одну и ту же сказку.
Сегодня он дочитывает ее в шестьдесят седьмой раз.
И шестьдесят седьмой раз он,закрыв книгу, зажмуривается, делает глубокий вдох и, быстро открыв глаза, взглядывает - с уверенной надеждой, с готовым взорваться триумфом - на бледное лицо.
Через несколько минут он тихо-тихо закрывает книгу.
Тогда девушка касается его руки, что-нибудь говорит ему, а он, слезая с кровати, поворачивается к ней и бодро заявляет:
- Ничего, все равно я знаю, это сработает! Если не сегодня, значит, завтра! Обязательно!
Девушка кивает и улыбается ему. Конечно. Она знает - сработает.
Отец мальчика иногда заходит за ним. Он уверенно треплет сына по голове, перебрасывается несколькими словами с девушкой, и они уходят.
Но иногда он приходит сюда один ( и тогда Белль незаметно покидает палату). Усаживается возле постели, молчит минуту-другую, а в глазах в это время появляется растерянное выражение обиженного мальчика. Мальчика, которому очень нужно услышать голос отца.
Он начинает говорить, отрывисто, часто останавливаясь, иногда усмехаясь, потирая подбородок рукой.
Иногда он внезапно умолкает, берет неподвижно лежащую руку отца в свои и, стиснув ее обеими своими, прижимает ко лбу.
И, кажется, ему становится чуть легче.
А потом он уходит, и возвращается Белль.


Но после полудня уходит и она. У нее дела, у нее библиотека, а в ней - куча работы, и она должна с ней справляться, ведь недаром же он подарил ее ей, так?
И она справляется.
Потому что у нее есть телефон, на который никто никогда не звонит.
В библиотеке много работы, но кто там сказал, что работа помогает отвлечься? Помогает забыться? Да, помогает...
Но что делать, когда ты так увлекаешься, что действительно забываешь - на минуту, на десять минут - о палате, где тишину разрезает лишь писк приборов, о плотно сжатых губах и сомкнутых над карими глазами веках? О руках, чья неподвижность причиняет невыносимую боль, ведь она помнит, сколько в них было жизни и движения..
О бледном, худощавом лице, на котором застыло спокойствие, но с которого так и не ушла печаль? Она не успела стереть ее...
А потом вспоминаешь - и стискиваешь зубы, переживая первый, оглуашающий прилив боли...
А еще иной раз ты слышишь негромкий, глуховатый голос ( только интонации не те), или у кого-то в очереди перед тобой оказываются карие глаза, или в кафе ты видишь, как кто-то слева от тебя подносит чашку к губам выученным наизусть (так давно, двадцать восемь лет назад, в Темном замке) полным сдержанной грации жестом.
Их тысячи- этих почти незаметных, незапоминающихся мелочей, жестов, выражений лица, движений рук, которые, в разлуке, разрывают сердце воспоминаниями.
Тогда Белль запирается наверху, вынимает телефон, кладет его рядом с собой и нажимает на воспроизведение последнего разговора. Последнего. На который он так и не дождался ответа.
Не дождался, как не дождался так многого в жизни.
А еще большего- даже и не ждал.
И слушает приглушенный болью, слабостью, пронизанный любовью и прощанием, бесконечно родной голос...
И снова струятся по щекам слезы, как в то мгновение, когда вернулась память... и когда ответом на отчаянное " Румпель" впервые стала тишина.


Но днем все же легче.
А вечера она проводит в палате.
Иногда она что-то рассказывает ему, улыбаясь, даже смеясь. Пока внезапно не увидит так ясно ту улыбку, с какой он слушал бы ее, какая высветлила бы ласкою всегда ( когда он не смотрит на нее) наполненные спрятанной за слоем холода болью. Потому что она не выдержит, больше не выдержит без него- ни минуты...
Тогда она умолкает, прикусывает губу, а по лицу струятся слезы...
Иногда она шепотом рассказывает ему правду. Уже не пытаясь быть сильной, не пытаясь быть храброй. Ведь все это она делает для себя, но не для него, рядом с ним ей никогда не приходилось стараться быть кем-то или чем-то. Она просто была Белль.
И она говорит ему правду. Как ей страшно. Как пусто и холодно.
Как больно.
Как сильно он ей нужен.

Иногда она читает ему вслух письма, а после, старательно свернув, кладет их на столик у постели и ставит сверху надколотую чашку.
И иногда она молчит, уткнувшись лицом в подушку, так близко к нему, что мягкие, темные волосы щекочут мокрую от слез щеку. А она замирает, затаивает дыхание, потому что боль так и не становится привычной...

Никто ее не беспокоит. В самом начале Мэри-Маргарет попробовала было поговорить с ней, заставить ее "примириться со случившимся и жить дальше".
Белль резко обернулась к ней, и несколько секунд смотрела в искренние, добрые глаза Белоснежки.
- А ты поступила так же, когда Дэвид - которого ты еще даже и не вспомнила- был здесь? И поступила бы так на моем месте?
- Белль, это другое.
Белль не сводила с нее требующего ответа взгляда, и под ним Белоснежка неловко продолжила:
- Вам слишком мало связывает, посуди сама, ты едва его знаешь, и...
- И он не Дэвид. Он даже не совсем человек, так? И лучшее, что я могу сделать, это забыть о чудовище.
Мэри-Маргарет заговорила о том, что это не так, что он - дед Генри, что она имела в виду другое.
Но Белль читала по ее глазам, что - почти угадала.


**
- Он был хорошим человеком.
Белль резко вскинула голову, но Нил заговорил, и она вновь опустила глаза.
- До проклятия. Белль, я.... долгие годы не хотел не то что вспоминать- даже думать о нем. Не мог. Был слишком зол, и... ,- он осекся. - Я думаю, я и сейчас злюсь на него.
Белль, не поднимая глаз, улыбнулась сквозь слезы.
- Это хорошо,- шепотом сказала она. - Значит, ты тоже надеешься.


***
Снова наступает ночь, и это значит, что ей пора. Обратно в молчание комнаты над библиотекой, где она свернется клубочком на постели, и станет думать о том, как когда-нибудь поднимет его на смех из-за нелепых костюмов и заставит -таки хоть раз надеть джинсы или куртку.
Или о том, как они поругаются из-за какого-нибудь пустяка, а потом помирятся и съедят по порции мороженого.
Или о том, как он, наконец, перестанет смотреть на нее так, словно каждое ее слово, прикосновение, каждая минута, которую она дарит ему, - это ошибка, которую она вот - вот обнаружит и исправит. Уйдя от него. и будет права, потому что все так делали. Все уходили от него.
Только вот она никогда бы этого не сделала...что бы ни случилось, как бы сильно он ( в глазах всего города, да и в своих собственных) ни заслуживал этого, она не ушла бы.
Вот только он ушел.
Не насовсем и, разумеется, он вернется. Он же обещал.
Он вернется.
Надо только набраться сил.
Надо только ждать.
Каждый день.