Цена призрачной любви

[rumbelle]

Автор: Askramandora
Персонажи: Румпельштильцхен (Голд)/Белль
Рейтинг: PG-13
Категория: гет
Жанр: драма
Размер: драббл
Статус: закончен
Описание: Белль отвернулась. Она смотрела в окно, за которым разом померк солнечный день. Голд снова заговорил у нее за спиной – глухо, обрываясь на каждом слове… говорил о своей любви к сыну, о том, что не смог сразу сказать правду… потом, думал, как-нибудь образуется…
Публикация на других ресурсах:
С моего разрешения.
Примечания автора:
По следам серии 3.20.
Моя ОТПшечка разбита еще раз. Особо цинично. Спасибо, Адам и Эдди, что топчете единственно светлое, что было в вашем идиотском шоу. Мы ведь не знали, что такова жизнь - а вы нас, наивных, учите, доо.
В названии фика отсылка к песне Ghost Love Score группы Nightwish.

Счастье. Вот оно, счастье — когда ты стоишь перед зеркалом в свадебном платье. Готовишься выйти замуж за мужчину, которого любишь. И зеркало подтверждает, отражает твои сияющие глаза, твою улыбку, наконец-то полную и искреннюю, а не вымученную — чтобы быть смелой.

Румпельштильцхен держал ее ладони в своих, передавал кинжал, как знак доверия, доказательство любви, всего, что было между ними — хрупкого, как та фарфоровая чашка, прекрасного, и… Белль почему-то вспомнился скол на чашке. Она хотела подумать «цельного», но не смогла — и перед глазами отчего-то встала яркая картина. Темница, замершее лицо Румпельштильцхена, его горький взгляд и ее жгущие обидой слова. «Только пустое сердце… и надколотая чашка».

Белль тряхнула головой — ну зачем вспоминать об этом сейчас, когда все хорошо? За спиной беззвучно открылась дверь — Руби вошла, как-то странно улыбаясь; Белль обернулась, кинулась в объятия подруги.

— Белль…

— Руби, я не знаю, что сказать… я так счастлива! Я читала, как здесь женятся и замуж выходят, это так забавно, — говорила Белль, отстраняясь. Смеясь, она взяла Руби за руки, беззаботно продолжала дальше:

— Руби, из тебя получится отличная подружка невесты, только почему ты еще не переоделась и…

— Белль! — Руби, наконец, высвободила руку и приложила палец к кончикам губ Белль. Ее улыбка, натянутая и бледная, исчезла, в темных глазах девушки-оборотня читалось замешательство. Словно она не знала, как задать важный вопрос.

Белль замолчала. И смотрела, удивленно насупив брови. Ее бурная радость стихла, спряталась куда-то под влиянием нараставшей тревоги.

— Руби, что-то случилось?

— Белль, кинжал… он же у тебя был?

— Румпель отдал его мне, а что? — волнение стеснило грудь Белль, она отступила на шаг.

— Зелены нет в ее камере. И ее кулон… он белый. Из него исчезла вся магия, Регина сказала… что, скорее всего, ее сестра мертва. Значит…

— Что? — Белль качала головой, страшное уже било набатом в ее голове, она прижала ладони к ушам. — Нет! Не хочу слышать! Румпельштильцхен не мог… он сказал, что доверяет… и я сказала… Руби, ты лжешь!

Она едва ли понимала, что кричит, когда дверь открылась еще раз. Руби судорожно оглянулась.

Голд стоял на пороге — в черном костюме жениха, с совершенно непроницаемым лицом, но Руби была уверена — он все слышал.

Голд сделал нетерпеливый жест — мол, уходи — и Руби, бросив последний взгляд на стоявшую посреди комнаты, оцепеневшую подругу, выскользнула за дверь.

Руки Белль упали, она смотрела на Голда, не мигая, и под этим взглядом он почувствовал себя так же, как раньше — когда Белфайер смотрел укоризненно и горько на отца, ставшего Темным магом.

— Румпель, — голос Белль упал до шепота, но еще был полон надежды, что все это ложь, — Румпель… ты… Зелена…

— Я отомстил за сына. Я надеялся… ты поймешь. Ты же знаешь… как я любил… — у него перехватило дыхание, как всегда; он не мог объяснить, Белль сама должна была понять и почувствовать!

Белль отвернулась. Она смотрела в окно, за которым разом померк солнечный день. Голд снова заговорил у нее за спиной — глухо, обрываясь на каждом слове… говорил о своей любви к сыну, о том, что не смог сразу сказать правду… потом, думал, как-нибудь образуется…

Белль стояла, не двигаясь, не слушая, ожидая, пока боль уйдет. Доверие… нет, обман… ложь… вся ее любовь соткана из призраков. А на деле… да и любовь ли…

Как жить с тем, кто может, улыбаясь, говорить тебе в лицо неправду?

Как жить с тем, что издевается над твоей верой в него?

Никак, беззвучно шептала Белль, и слезы струились у нее по лицу, а голос Румпельштильцхена слышался откуда-то издали — бесполезный, жалкий, оправдывающийся…

Белль очнулась. И вслед за этим в дверь постучали.

Белоснежка. И Дэвид у нее за спиной.

— Белль, мы вас заждались, мы все заждались, — прощебетала Белоснежка, скрывая за широкой улыбкой то же беспокойство, с которым в комнату входила Руби. На Голда ни Снежка, ни Дэвид не смотрели, старательно избегая взглядом его фигуру.

Белль обошла чужого, теперь совсем чужого, человека у себя за спиной, направилась к двери комнаты. Вперед, только вперед, мимо отпрянувших Дэвида и Мэри-Маргарет.

— Свадьбы не будет, — кажется, она сказала это вслух?

— Что? Белль! — Белоснежка попыталась схватить ее за руку — Белль увильнула и пошла быстрее по коридору. Сзади раздались стремительные шаги Румпеля, его отчаянный зов: «Белль!», и, не оборачиваясь, Белль знала, что его лицо искажено страданием, а карие глаза полны слез.

И тогда она подхватила белое платье обеими руками и побежала — слава Богу, что туфли были простые, без каблуков, такие же белые, как и платье — побежала прочь от этого страдания, слез, лицемерного сожаления и просьб о прощении, которым цена — грош.

Белль бежала по улице, не обращая внимания на прохожих, удивленно поглядывавших на нее; бежала, пока не добралась до своей квартирки под библиотекой — и вспомнила, что забыла ключ.

На небе уже сгущались тучи — погода обещала испортиться. А идти было некуда.

Она одинока… одинока во всем городе, и внезапно вспомнились нежные слова Румпеля, вложившего волнистый клинок в ее ладонь, его мягкие, лучившиеся теплом глаза, и собственная доверчивая улыбка…

«Ты выйдешь за меня замуж?»

«Да… да!.».

Белль стояла, привалившись спиной к закрытой двери библиотеки, не думая о том, что мнет свое роскошное свадебное платье. По щекам у нее снова текли слезы.

Больно, как же больно. Все разбито, растоптано…

— Пустое сердце, — шептала она, — пустое сердце… и надколотая чашка.
Румпельштильцхен снова сделал свой выбор.