Не чудовище

[rumbelle]

Название: Не чудовище
Автор: Фериде
Рейтинг: G
Персонажи: Рум/Бэлль
Жанр: джен
Размер: мини
Предупреждение: мой второй фик по OUaT)) посвящается участникам ФБ я пришла в фандом после вашей визитки
Саммари: 1х12
Дисклеймер: Все права принадлежат создателям сериала и каналу ABC
Статус: История не закончена и не будет, потому что Автор фика этого не хочет



1. Первая ложь

Наши отношения начались со лжи и закончились ложью. Хотела написать «из-за лжи», но нет, они закончились из-за тебя. С самого начала ты лгал мне, моей семье, людям... Ты пришел к моему отцу и заявил, что поможешь нам в войне против великанов, только если я стану твоей служанкой (читай «рабыней»). Конечно, мой отец должен был сказать «нет», и он его сказал. Только вот и отказаться от твоей помощи он тоже не мог. Самое ужасное, что я понимаю теперь, ты уже тогда всем нам лгал. Ты помог бы моему отцу и так. У тебя были личные счеты с великанами. Ты не меньше нас хотел завершения этой войны. Тебе просто нужен был формальный повод, чтобы туда ввязаться. Хотя... не очень-то он был тебе и нужен. Ты хотел от этой встречи совсем, совсем другого. И тогда ты придумал это глупое требование. Просто, чтобы показать моему отцу, кто тут главный и кто диктует условия. Просто потому, что можешь. С такой же для себя выгодой ты мог попросить у него в уплату своей услуги медный горшок или розу из сада. Но ты точно знал, что тебе ни в чем не откажут. И тогда ты захотел унизить властедержащего. Потребовать у него в обмен на победу его единственного ребенка. Как он когда-то потребовал ради победы над великанами ребенка у тебя. Ты хотел, чтоб тебя умоляли, рыдали у твоих ног. Ты уже был готов сказать «Ну что ж, ладно, ты можешь оставить себе свою дочь, если поцелуешь мои сапоги». Выдвигая своё «требование о служанке», ты был страшен! Голос твой сочился ядом, на лице играла издевательская ухмылка, но глаза...о, эти глаза!.. какой ненавистью, какой яростью, каким алчным предвкушением и черной злобой светились они! Когда я посмотрела в них, то сразу поняла, как должна поступить. И тогда я сказала «Хорошо, Отец. Я согласна пойти с ним».

2. «Стокгольмский синдром» или Надежда

Всю дорогу от дома моего отца ты молчал. Когда мы переступили порог твоего замка, ты, казалось, потерял ко мне всякий интерес. Ты запер меня, дочь мэра, в каком-то каменном склепе. На полу — пучок соломы, ведро и кувшин с водой. «Твоя новая комната, дорогуша», - глумливо сказал ты (наверно так и не простив мне, что я сорвала твой план мести моему отцу). Тебя не было три дня. Никого не было. На второй день мой живот уже сводило от голода, и, чтоб как-то перебить его, я жевала соломинки из своей «постели». На третий день, голод почти прошел, но горечь во рту и жажда стали практически нестерпимыми, и я даже попыталась слизать росу со стен сырого каземата, чтоб хоть как-то приглушить свою жажду. Первый день я плакала. Второй кричала и билась руками в двери. Под конец третьего дня я лежала тихо и старалась уснуть, чтобы моя смерть пришла ко мне во сне. Но жажда и голод превращали мой сон в бред. На утро четвертого дня ко мне пришел ты. Ты принес мне метлу. И сказал подмести замок начиная с кухни, но вначале подать тебе чай. Не помню как я оказалась на кухне. Но помню вкус воды из огромной бадьи, которая стояла там. Воды в ней было совсем мало. Помню, как я дрожащими руками черпала её деревянной кружкой со дна и пила, пила... Потом я заварила чай, достала из шкафа красивые чашки и сахарницу, перелила чай в фарфоровый заварник и, накрыв серебряный поднос, который нашла в шкафу с дорогой посудой, белой кружевной салфеткой, расставила на нём приборы. Потом я понесла этот поднос в гостиную, мимо которой проходила, когда шла из своей «комнаты». Посреди комнаты стоял большой покрытый лаком прямоугольный стол из дерева. В некотором отдалении от него, ближе к шкафу, чем ко столу, стояло высокое оббитое кожей кресло. Стульев вокруг стола не было. В утренней гостиной был полумрак. Шторы были плотно завешены, но горели свечи. Ты сидел в кресле. Я с подносом в нерешительности остановилась у стола. Ты сказал: «Ты будешь подавать мне еду и прибираться в замке». Я ответила: «Да». Ты кивнул мне, что бы я налила тебе чай. «Будешь вытирать пыль и стирать мне одежду» - «Да». «Будешь приносить мне свежую солому, когда я буду прясть» - «Да». Я налила уже чай в чашку, добавила туда сахар и аккуратно понесла её к тебе (мои руки всё ещё дрожали от слабости), а потом ты сказал: «А ещё ты будешь сдирать кожу с детей, которых я принесу с охоты». И я выронила чашку из рук. «О, это была шутка» - сказал ты, и на твоем лице снова показалась уже знакомая мне глумливая усмешка. «Я не серьёзно» - «Да..», - прошептала я и постаралась улыбнутся. Но тут же улыбка сползла с моих губ, а по спине пробежал озноб - я заметила, что изящная белая чашка из тонкого фарфора с голубой каймой оказалась надколота. Призрак сырого каземата проскользнул перед моими глазами. «Она надколота» прошептала я и закрыла глаза, страшась даже взглянуть на злобного и жестокого колдуна, который на всё королевство прославился своей безжалостностью (и мелочностью). Тогда ты встал из своего кресла, подошел ко мне, вынул злосчастную чашку у меня из пальцев и в первый раз по-человечески мне улыбнулся. «Это всего лишь чашка», - снисходительно сказал ты мне. Тогда я впервые почувствовала надежду.



3. Нечто настоящее

Убирать в замке было мне не в тягость. Служанка из меня вышла не очень хорошая, но ты к моей уборке не придирался. Ты безропотно ел мою вначале не слишком умелую стряпню. Казалось, тебе нет дела до того, чем именно я тебя кормлю и насколько просты, приготовленные мною блюда. Да и, надо сказать, что ел ты в замке редко. Больше пил чай с разными, принесенными тобою сладостями. Часто приглашал и меня разделить с тобой эти чаепития. Казалось, тебя забавляли мои расспросы о твоих отлучках, но отвечал на них ты неизменно загадками. Долгое время ты был единственным человеком, которого я видела, исключая твоих разнообразных гостей (чаще всего тех, кто хотел заключить с тобой сделку, но никогда — друзей). Через какое-то время я перестала обращать внимания на твою странную внешность, которая вначале показалось мне такой отталкивающей и отвратительной.
В твоем замке было много интересных вещей и книг. Я рассматривала их, когда тебя не было. Однажды ты сделал вид, что ушел, а сам остался, чтоб посмотреть, не ворую ли я у тебя и не разнюхиваю ли я твои секреты, но когда «внезапно» вернулся, обнаружил меня за фехтованием двуручным мечем, который хранился на подставке в замковом зале. Должно быть это тебя искренне развеселило, потому что ты спросил меня, как я дошла до жизни такой?.. А я ответила тебе, что всегда мечтала быть Героем — владеть мечом, скакать на коне и повидать мир. Словом, делать наяву все те вещи, о которых я так часто читала в книгах и которые барышням делать не полагается.
Иногда я спускалась в деревню за свежей соломой для тебя. Вначале я пыталась заговаривать с крестьянами, но они разбегались от меня, как только узнавали, у кого я служу. И тогда я перестала.
Помню, как первый раз увидела, как ты прядешь из соломы золото. Я не могла поверить в реальность этой байки, пока не увидела это своими глазами. Как-то раз я попросила тебя показать, как ты это делаешь. Прялка с пучком соломы всегда стояла в гостиной, но до этого дня ты никогда не делал этого при мне. Колесо мелькало перед глазами, между твоих пальцев струилась золотая нить, а на лице твоем появилось такое серьезное, сосредоточенное выражение, которого я никогда на нем до этого не видела. У меня сложилось впечатление, что всё, что ты делал при мне до этого, было позерством и кривляньем, и вот наконец-то я вижу тебя настоящего. И тогда я впервые спросила тебя: «Что для тебя важнее всего на свете?». Что ж, твой ответ стал для меня полной неожиданностью. Ты ответил мне: «Семья».

4. Не чудовище

Я не была уверена, что ты ответишь на мой следующий вопрос, но все-таки задала его. «Есть ли у тебя семья?», - спросила я. Ты ответил мне, что была. Что была жена, которая умерла и есть сын, который пропал, но ты его обязательно разыщешь.
Тогда я окончательно поняла то, о чем и так давно уже подозревала: что бы не говорили о тебе, ты - не чудовище.