Только смерть превращает жизнь в судьбу.
Название - The Scars are Just a Trace или Через сотни разъединяющих лет
Автор: Leyyty
Переводчик( соавтор): otty80
Рейтинг: G
Статус: завершен.
читать дальше- Хочешь помочь ему, да? – негромко спросила Нова, усаживаясь возле Белль в кафе. Белль подняла глаза.
- Так очевидно?- попыталась она улыбнуться.
- Очевидно, что вы поссорились, и несложно догадаться, почему. Увидела мельком чудовище, да? - с понимающей улыбкой спросила фея.
Белль взглянула в чашку, прикусив губу.
- Он не такой,- покачала она головой. - Он - другой. Он был другим, я знаю. И он мог бы вновь стать прежним, только… Он цепляется за свою магию, хоть она и делает все это с ним, - в отчаянии закончила она, взглядывая на фею.
Нова изучающее смотрела на нее.
- Что ты о нем знаешь? - внезапно спросила она. – Я не имею в виду Голда или Темного мага. Я говорю о человеке Румпельштильцхене. Ничего, верно?
- Он никогда не рассказывал.
- Но ты бы хотела узнать его?
Белль озадаченно нахмурилась.
- Что ты хочешь сказать?
И Нова вложила ей в руку треугольный прозрачно-голубоватый камешек.
- Возьми. Когда стемнеет, сожми его в руках и думай о нем. Это работает только с теми, кого связывают узы истинной любви,- пояснила она. – Иначе от желающих заглянуть в прошлое Темного мага отбоя не было бы.
- Прошлое Темного мага?
- Ты видела чудовище,- мягко ответила Нова. - А теперь взгляни на того, кем он был. Я не уверена, но… я думаю, это может помочь. Тебе или ему или вам обоим.
Белль взглянула на чуть засветившийся на ее ладони камень и покачала головой.
- Но… это же будет… словно я врываюсь туда, куда он не хочет впускать меня.
- Нет. Камень работает иначе. Он покажет тебе только то, что Румпельштильцхен- Голд ,-поправилась она машинально, - и так расскажет тебе рано или поздно. И… тебе это нужно. Вам обоим.
Белль молча сжала камень в ладони.
Дождалась вечера.
Она стояла перед небольшой, убогой лачугой.
И мужчина с ребенком подходили к ней медленными ( потому что он тяжело опирался на палку) шагами.
Белль замерла, но через мгновение поняла, что для них она невидима: барьер времени с их стороны оставался непроницаем. Сердце безумно заколотилось, когда она взглянула на него. На Румпельштильцхена- такого, каким он был прежде. Через миг Белль ударила острая - острее, чем когда-либо - боль за него. Потому что он станет Темным магом( которого она любила) и потому что Темный маг был ( когда-то) таким.
Он моложе, и дело не только в возрасте. Он моложе, потому что в нем нет жесткости, и закрытости, и холода, и недоверия, и власти, и опасности.
Темный Маг был окружен страхом, отделен от всех своим проклятьем, и он настолько привык к этому, что единое ее прикосновение потрясало его. А Голд держал всех на расстоянии своей холодностью, сарказмом и непроницаемостью.
Этот человек, она поняла сразу, был незащищен. Уязвим.
И у него были карие глаза, но они казались светлее, чем глаза Румпеля, - они еще не были покрыты столетним слоем боли, потери и сожаления.
На лице все же лежала тень грусти, но она была мягка, мирна. И, когда он взглядывал в лицо идущего возле него малыша, с плеча которого он не снимал руки, в его глазах светилась радость.
Она вошла вслед за ними в дом, и мгновенно заметила, как он съежился от слов, которые швырнула в него темноволосая светлоглазая женщина ( мать Бэя, поняла она), едва он переступил порог. Он не ответил ни слова, просто погладил сына по голове и, хромая, прошел к своему колесу. Мальчик выбежал, и теперь женщина заговорила свободнее . Слова едва доносились до Белль, и прошло немало времени, прежде чем ей удалось что-то разобрать.
- Посмешище… вечно забиваешься в угол… не могу больше так жить…
Он что-то ответил, и Белль видела, как с каждой фразой жены он все ниже и ниже опускал голову. Жена обвиняла его в чем-то, и он знал, что она права.
- Если бы только ты сражался, как все остальные - как мужчины,- с едкой горечью нанизывала она обвинение на обвинение. - Если бы не помчался домой, как трус, как твой отец… И не говори мне, что сделал это для сына! Он заслуживает лучшего отца, чем ты!
Его пальцы замерли, руки упали на колени, и она видела, как они дрожат. Он молчит, но его затрудненное дыхание говорит вместо него. Говорит ей, Белль. Он медленно, скорбно прикрывает глаза.
И она теперь все знает о его ноге и хромоте и той трусости, о которой он говорил в библиотеке.
И это не стало для нее неожиданностью. Она знала, всегда знала, что он не был смел, - не на самом деле. Но это было неважно. Она знала, что ему многого не хватало: мужества, и отваги, и умения принимать правильные решения.
Так же как ему не хватало помощи, и любви, и доверия.
И ее.
А он уже поднял дрожащие руки ( так, будто привык получать удары в лицо и, храня молчание, подниматься вновь) к колесу. И он прядет и прядет, и Белль смотрит на точные , мерные движения, на терпеливое лицо. «Это помогает мне забыть).
Прядильное колесо внезапно вертится все быстрее и быстрее, и вот, все меняется перед ее глазами.
***
Белль оглядела полутемный, накуренный трактир. Мать Бэя со смехом осушила стакан и бросила на стол кости.
И Румпель - снова с той мягкостью, которая в этом мире и этой жизни сквозила в каждом его движении, жесте, взгляде - что-то сказал ей, а она громко рассмеялась. Сидевший возле нее мужчина задал ей вопрос.
-Никто, всего лишь мой муж.
Новый взрыв хохота, и она видела, как он вздрогнул от него, сжался, как смятенно перехватил посох, и отведя глаза, словно прячась от смеха, вскоре вновь посмотрел на жену, умоляя взглядом уйти отсюда, вернуться домой. В нем не было ни капли негодования на нее- только принятие и терпение.
Сердце Белль сжалось, когда малыш Бей подошел к отцу, и она увидела, как Румпель положил ему руку на плечо тем оберегающим, любящим жестом, который она уже видела у него раньше. И ей отчаянно хотелось вырваться, броситься к нему, остановить все это. И сквозь боль за него, обжигающее негодование, пробивалось удивление- как они могут быть так слепы? Как.. могут так поступать с ним?
Стены таверну раздались- она была на борту корабля.
***
Она видела, как он бесшумно поднялся с постели сына. Она, стиснув руки, смотрела, как он шел к двери, и , казалось, хромота никогда не приняла ему столько боли, как сейчас. Дважды он останавливался, судорожно вдыхал, прикрывал лицо свободной рукой, и опять шел .
Наконец он почти ощупью выбрался из дома, проделал еще несколько шагов и упал, уже не беспокоясь о шуме, на колени. И до нее донеслись сдавленные рыдания.
Рыдания человека, который сказал своему сыну, что его мать мертва. ( И умолчал о том, что это случилось по его вине).
Сухие, бессильные, безнадежные слезы.
***
Когда она вновь увидела его, она узнала их: скорбную линию у рта, потухший, неподвижный взгляд. Что-то в нем сломалось в тот день, когда он не смог защитить жену, в тот день, когда выбрал сына.
Она знала, что он научится жить с этим, как научился жить со многим. С насмешками и случайно пролетающими на его пути комками грязи, с полуленивыми толчками, которые отбрасывали его с дороги, с тем, что нет никого, кто кинул бы ему дружелюбное слово или просто протянул руку. Он научится. Он научился.
И шло время, и подрастал сын, и Румпель менялся, на его лице появлялись новые линии, а та искорка оживления, которая еще мерцала в нем до ухода жены, потухла навсегда.
***
Ночь была темна.
Темная ночь, и шли по дороге двое.
И человек, остановивший их, жестоко, глумливо посмеивался
И отчаянный страх наполнил глаза Румпеля- она знала этот страх, прочла в его глазах, когда он в шахте думал, что не успел спасти ее.
И сейчас он пытался сделать то же самое для своего сына; если он вообще когда-нибудь переставал делать это.
Стражник швырнул ему в лицо то слово, которое преследовало его здесь всю жизнь. Трус.
И он угрожал забрать Бея.
И велел Румпелю поцеловать его сапог.
И Румпель просил его. Как просил пирата.
Как больше никогда никого просить не станет
Слезы обжигали щеки, раскаленным железом прижгли дыхание.
Белль рвалась к нему, через границы времени, как много лет спустя будет рваться через прутья железной решетки, а еще раньше через его отвергающие ее слова, через его неверие, что кто-то сможет полюбить его, через собственную неуверенность, через страх, что не справится, - рвалась к нему, чтобы коснуться, помочь, взять за руку. Объяснить , что это не было поступком труса, что не все в его жизни всего будет так… что есть свет…
Просто держаться за него и помочь ему собрать осколки.
Потому что больше он уже не сумеет сделать этого для себя. Никогда.
Пока не упадет ему на руки с лестницы неуклюжая девушка.
***
И теперь она увидела так много.
Она увидела все.
Шрамы, следы, оставленные пережитой болью, которые сможет она прочитать через много лет в его глазах, руках, молчании и словах,- она видела, как они ложились на него, как зарубцовывались…
И за все это время она ни разу не слышала его голоса.
До этого часа. Темного, темнее, чем был путь через лес.
- Я хром. У меня нет друзей. Единственное,что у меня есть-это мой сын. Если его заберут, то я истинно,истинно стану прахом.
Белль не шевелилась. Словно отчаяние в его голосе, в измученных глазах , заледенило и ее сердце, навсегда улеглось там болью за него. Так и было.
И спустилась тьма – пора возвращаться. Пора пробуждаться, пора встретить человека, о котором она столько узнала.
Которого любила.
И когда рассвет Сторибрука коснулся ее, она все еще слышала его голос. : «Истинно стану прахом"
Но не стал.
Он, терпеливый, добрый человек с мягкими карими глазами и сердцем, наполненным любовью, стал - Темным магом.
Автор: Leyyty
Переводчик( соавтор): otty80
Рейтинг: G
Статус: завершен.
читать дальше- Хочешь помочь ему, да? – негромко спросила Нова, усаживаясь возле Белль в кафе. Белль подняла глаза.
- Так очевидно?- попыталась она улыбнуться.
- Очевидно, что вы поссорились, и несложно догадаться, почему. Увидела мельком чудовище, да? - с понимающей улыбкой спросила фея.
Белль взглянула в чашку, прикусив губу.
- Он не такой,- покачала она головой. - Он - другой. Он был другим, я знаю. И он мог бы вновь стать прежним, только… Он цепляется за свою магию, хоть она и делает все это с ним, - в отчаянии закончила она, взглядывая на фею.
Нова изучающее смотрела на нее.
- Что ты о нем знаешь? - внезапно спросила она. – Я не имею в виду Голда или Темного мага. Я говорю о человеке Румпельштильцхене. Ничего, верно?
- Он никогда не рассказывал.
- Но ты бы хотела узнать его?
Белль озадаченно нахмурилась.
- Что ты хочешь сказать?
И Нова вложила ей в руку треугольный прозрачно-голубоватый камешек.
- Возьми. Когда стемнеет, сожми его в руках и думай о нем. Это работает только с теми, кого связывают узы истинной любви,- пояснила она. – Иначе от желающих заглянуть в прошлое Темного мага отбоя не было бы.
- Прошлое Темного мага?
- Ты видела чудовище,- мягко ответила Нова. - А теперь взгляни на того, кем он был. Я не уверена, но… я думаю, это может помочь. Тебе или ему или вам обоим.
Белль взглянула на чуть засветившийся на ее ладони камень и покачала головой.
- Но… это же будет… словно я врываюсь туда, куда он не хочет впускать меня.
- Нет. Камень работает иначе. Он покажет тебе только то, что Румпельштильцхен- Голд ,-поправилась она машинально, - и так расскажет тебе рано или поздно. И… тебе это нужно. Вам обоим.
Белль молча сжала камень в ладони.
Дождалась вечера.
Она стояла перед небольшой, убогой лачугой.
И мужчина с ребенком подходили к ней медленными ( потому что он тяжело опирался на палку) шагами.
Белль замерла, но через мгновение поняла, что для них она невидима: барьер времени с их стороны оставался непроницаем. Сердце безумно заколотилось, когда она взглянула на него. На Румпельштильцхена- такого, каким он был прежде. Через миг Белль ударила острая - острее, чем когда-либо - боль за него. Потому что он станет Темным магом( которого она любила) и потому что Темный маг был ( когда-то) таким.
Он моложе, и дело не только в возрасте. Он моложе, потому что в нем нет жесткости, и закрытости, и холода, и недоверия, и власти, и опасности.
Темный Маг был окружен страхом, отделен от всех своим проклятьем, и он настолько привык к этому, что единое ее прикосновение потрясало его. А Голд держал всех на расстоянии своей холодностью, сарказмом и непроницаемостью.
Этот человек, она поняла сразу, был незащищен. Уязвим.
И у него были карие глаза, но они казались светлее, чем глаза Румпеля, - они еще не были покрыты столетним слоем боли, потери и сожаления.
На лице все же лежала тень грусти, но она была мягка, мирна. И, когда он взглядывал в лицо идущего возле него малыша, с плеча которого он не снимал руки, в его глазах светилась радость.
Она вошла вслед за ними в дом, и мгновенно заметила, как он съежился от слов, которые швырнула в него темноволосая светлоглазая женщина ( мать Бэя, поняла она), едва он переступил порог. Он не ответил ни слова, просто погладил сына по голове и, хромая, прошел к своему колесу. Мальчик выбежал, и теперь женщина заговорила свободнее . Слова едва доносились до Белль, и прошло немало времени, прежде чем ей удалось что-то разобрать.
- Посмешище… вечно забиваешься в угол… не могу больше так жить…
Он что-то ответил, и Белль видела, как с каждой фразой жены он все ниже и ниже опускал голову. Жена обвиняла его в чем-то, и он знал, что она права.
- Если бы только ты сражался, как все остальные - как мужчины,- с едкой горечью нанизывала она обвинение на обвинение. - Если бы не помчался домой, как трус, как твой отец… И не говори мне, что сделал это для сына! Он заслуживает лучшего отца, чем ты!
Его пальцы замерли, руки упали на колени, и она видела, как они дрожат. Он молчит, но его затрудненное дыхание говорит вместо него. Говорит ей, Белль. Он медленно, скорбно прикрывает глаза.
И она теперь все знает о его ноге и хромоте и той трусости, о которой он говорил в библиотеке.
И это не стало для нее неожиданностью. Она знала, всегда знала, что он не был смел, - не на самом деле. Но это было неважно. Она знала, что ему многого не хватало: мужества, и отваги, и умения принимать правильные решения.
Так же как ему не хватало помощи, и любви, и доверия.
И ее.
А он уже поднял дрожащие руки ( так, будто привык получать удары в лицо и, храня молчание, подниматься вновь) к колесу. И он прядет и прядет, и Белль смотрит на точные , мерные движения, на терпеливое лицо. «Это помогает мне забыть).
Прядильное колесо внезапно вертится все быстрее и быстрее, и вот, все меняется перед ее глазами.
***
Белль оглядела полутемный, накуренный трактир. Мать Бэя со смехом осушила стакан и бросила на стол кости.
И Румпель - снова с той мягкостью, которая в этом мире и этой жизни сквозила в каждом его движении, жесте, взгляде - что-то сказал ей, а она громко рассмеялась. Сидевший возле нее мужчина задал ей вопрос.
-Никто, всего лишь мой муж.
Новый взрыв хохота, и она видела, как он вздрогнул от него, сжался, как смятенно перехватил посох, и отведя глаза, словно прячась от смеха, вскоре вновь посмотрел на жену, умоляя взглядом уйти отсюда, вернуться домой. В нем не было ни капли негодования на нее- только принятие и терпение.
Сердце Белль сжалось, когда малыш Бей подошел к отцу, и она увидела, как Румпель положил ему руку на плечо тем оберегающим, любящим жестом, который она уже видела у него раньше. И ей отчаянно хотелось вырваться, броситься к нему, остановить все это. И сквозь боль за него, обжигающее негодование, пробивалось удивление- как они могут быть так слепы? Как.. могут так поступать с ним?
Стены таверну раздались- она была на борту корабля.
***
Она видела, как он бесшумно поднялся с постели сына. Она, стиснув руки, смотрела, как он шел к двери, и , казалось, хромота никогда не приняла ему столько боли, как сейчас. Дважды он останавливался, судорожно вдыхал, прикрывал лицо свободной рукой, и опять шел .
Наконец он почти ощупью выбрался из дома, проделал еще несколько шагов и упал, уже не беспокоясь о шуме, на колени. И до нее донеслись сдавленные рыдания.
Рыдания человека, который сказал своему сыну, что его мать мертва. ( И умолчал о том, что это случилось по его вине).
Сухие, бессильные, безнадежные слезы.
***
Когда она вновь увидела его, она узнала их: скорбную линию у рта, потухший, неподвижный взгляд. Что-то в нем сломалось в тот день, когда он не смог защитить жену, в тот день, когда выбрал сына.
Она знала, что он научится жить с этим, как научился жить со многим. С насмешками и случайно пролетающими на его пути комками грязи, с полуленивыми толчками, которые отбрасывали его с дороги, с тем, что нет никого, кто кинул бы ему дружелюбное слово или просто протянул руку. Он научится. Он научился.
И шло время, и подрастал сын, и Румпель менялся, на его лице появлялись новые линии, а та искорка оживления, которая еще мерцала в нем до ухода жены, потухла навсегда.
***
Ночь была темна.
Темная ночь, и шли по дороге двое.
И человек, остановивший их, жестоко, глумливо посмеивался
И отчаянный страх наполнил глаза Румпеля- она знала этот страх, прочла в его глазах, когда он в шахте думал, что не успел спасти ее.
И сейчас он пытался сделать то же самое для своего сына; если он вообще когда-нибудь переставал делать это.
Стражник швырнул ему в лицо то слово, которое преследовало его здесь всю жизнь. Трус.
И он угрожал забрать Бея.
И велел Румпелю поцеловать его сапог.
И Румпель просил его. Как просил пирата.
Как больше никогда никого просить не станет
Слезы обжигали щеки, раскаленным железом прижгли дыхание.
Белль рвалась к нему, через границы времени, как много лет спустя будет рваться через прутья железной решетки, а еще раньше через его отвергающие ее слова, через его неверие, что кто-то сможет полюбить его, через собственную неуверенность, через страх, что не справится, - рвалась к нему, чтобы коснуться, помочь, взять за руку. Объяснить , что это не было поступком труса, что не все в его жизни всего будет так… что есть свет…
Просто держаться за него и помочь ему собрать осколки.
Потому что больше он уже не сумеет сделать этого для себя. Никогда.
Пока не упадет ему на руки с лестницы неуклюжая девушка.
***
И теперь она увидела так много.
Она увидела все.
Шрамы, следы, оставленные пережитой болью, которые сможет она прочитать через много лет в его глазах, руках, молчании и словах,- она видела, как они ложились на него, как зарубцовывались…
И за все это время она ни разу не слышала его голоса.
До этого часа. Темного, темнее, чем был путь через лес.
- Я хром. У меня нет друзей. Единственное,что у меня есть-это мой сын. Если его заберут, то я истинно,истинно стану прахом.
Белль не шевелилась. Словно отчаяние в его голосе, в измученных глазах , заледенило и ее сердце, навсегда улеглось там болью за него. Так и было.
И спустилась тьма – пора возвращаться. Пора пробуждаться, пора встретить человека, о котором она столько узнала.
Которого любила.
И когда рассвет Сторибрука коснулся ее, она все еще слышала его голос. : «Истинно стану прахом"
Но не стал.
Он, терпеливый, добрый человек с мягкими карими глазами и сердцем, наполненным любовью, стал - Темным магом.
@темы: Белль, фанфикшен, Румпельштильцхен/мистер Голд
-
-
08.04.2014 в 00:25♡